Олег Котенко - На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор

Евгений взял в руки следующую папку. Тадеуш Богуславский, поляк, шестьдесят третьего года рождения, образование… гм… ну да ладно. На фотографии — молодой мужчина со странным взглядом. Диагноз еще не поставлен, но тут уж все ясно… Этому жить недолго осталось. Он, скорее всего, и сам это понимает, но верить не хочет. Так всегда с этими больными. В онкологию так просто не отправляют. В дверь постучали. — Войдите! Пациент? Нет, не похож, слишком живое лицо. Такой бы даже в поликлинику не пошел. Евгений попытался разгадать мысли по тому, чего люди обычно даже не замечают: мимолетным жестам, мимике, направлению взгляда и прочим мелочам. Не вышло. Этот был словно манекен — как пластмасса застыла, так и есть. Евгений изобразил крайнюю усталость. Впрочем, особого артистического таланта тут и не требовалось; близился вечер, а за спиной рабочий день. — Ты в страсти горестной находишь наслажденье… Евгений моментально вонзил взгляд в переносицу пришельца. Кто же ты, черт возьми, такой?! Из разряда тех, кто до скончания веков останется «вшивым интеллигентом»; словосочетание давно утратившее оскорбительный смысл. — Тебе приятно слезы лить, напрасным пламенем томить воображенье и в сердце тихое уныние таить… Евгений выбрал именно это стихотворение для пароля, потому что, как сам считал, написано оно о нем. Нытике-эгоисте. Пришелец, наконец, расслабился, улыбнулся и лицо его тотчас ожило, изменилось выражение. Перед Евгением предстал приятной наружности молодой человек с блестящими глазами. Протянул Евгению руку. — Савва, — голос его тоже немного изменился. — Евгений… — Тараканы в больнице не водятся? А то, знаете ли, ложиться придется и не хотелось бы… обитать в обществе сиих насекомых, — Савва сделал ударение на слове «насекомых». Наверное, не увидел понимания на лице доктора. «Ну конечно, он говорит о „жучках“". — Нет, у нас… повсюду… полная стерильность, — промямлил Евгений. Савва упал в удобное кресло — не на убогий стульчик для посетителей. Принялся осматривать потолок. Что он там надеялся увидеть?.. Слова напрочь вылетели из головы Евгения. Что говорить? Что делать? А этот тип, кажется, начинает нервничать. Вон, притопывает ногой и барабанит пальцами по подлокотнику. Ну же, скажи хоть что-нибудь! — Есть новости от Химика? — прохрипел Евгений. — Причем тут Химик? Он, Савва, сделал такое удивленное лицо — действительно удивленное что Евгений тут же покрылся холодным потом. Не тот! А откуда тогда знает пароль? Нет, это он… К тому же, он не спросил: „Что за Химик?“ Евгений потер горло. — Мне… трудно. Я в первый раз… Савва хохотнул. — В первый раз всегда… н-да. Ладно. Слушай и запоминай. Маяковского двадцать восемь, одиннадцать ноль-ноль. Садовая пять, пятнадцать тридцать, имени Владислава Рыхлова, восемнадцать ноль пять. Запомнил? Повтори. Евгений послушно повторил названия улиц и цифры, судя по всему, обозначающие номер дома и время. Что от него хотят? Зря он вообще согласился на эту работу, ох зря. — В этих местах и в это время будет объект. Евгения передернуло. Хорошо, хоть мишенью не назвал, объект все же как-то более нейтрально звучит. — У тебя есть все небходимое. Выполняешь работу — получаешь деньги и прикрытие, НЕ выполняешь — нет денег, нет прикрытия, нет ничего. Все понятно? — Все. — До свидания. Или — на всякий случай — прощай. Савва вышел. Наверное, никто даже не заметил, как он шел по коридору, как входил в кабинет, как вышел. Это совершенно особое умение, этому даже учат — быть незаметным для окружающих. Очень полезное умение, надо сказать. Евгений отер лоб платком. На часах — половина третьего. Может, сослаться на плохое самочувствие и уйти? Выглядеть должно правдоподобно, у него и в самом деле видок сейчас еще тот. До конца дня Евгений все же досидел. Совсем не обязательно в таких делах оставлять следы, которые могут потом — в случае чего — всплыть в памяти: „Да, он в тот день действительно ушел с работы раньше“. Домой шел в полубессознательном состоянии. Бросало то в жар, то в холод, мысли разбегались в разные стороны, а под горлом постоянно вертелась противная тошнота. Не сильная, а так… Подташнивало. Поэтому дорога, которая обычно занимала не более сорока минут, обошлась в цельных полтора часа. Дома запер дверь, залез под ледяной душ. И уже потом, приведенный в чувство, взял сумку и снова вышел. Уже сгущались сумерки. Савва сказал, чтобы перед этим днем он не ночевал дома. Зачем — так и не объяснил. „Не лучше ли будет, если я поведу себя естественно?“ — просил Евгений. Савва неопределенно покачал головой. Ну, черт с ним, сказано, значит, сделаем…