Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

Да здравствует буду…

Не исключено, что профессор хотел сказать слово «будущее», быть может, даже — «будущее изобилие», но… Дело в том, что достопочтенный профессор Джордж Крайсченстоун не успел закончить своей фразы. Почти никто из уважаемой публики, внимавшей оратору, не расслышал или не обратил внимания на негромкий звук, раздавшийся с верхней галереи зала, — звук, похожий на хлопок пробки, ловко извлеченной из бутылки штопором. Люди, разбирающиеся в оружии, заметили бы, что это сработал пистолет с глушителем. Но все без исключения заметили, — а телевизионные камеры крупным планом передали это на многомиллионную аудиторию, — как профессор покачнулся, лицо его, мгновенно залитое кровью, откинулось назад: пуля большого калибра вошла точно над переносицей…

… Пленка кончилась. Сидевший в низком мягком кресле тонко выделанной крокодильей кожи румяный короткостриженый джентльмен нажатием кнопки на маленьком переносном пульте выключил видеозапись.

— Мне кажется, профессор слегка… гм… переборщил, — с чуть заметной ноткой неудовольствия выронил он, серебряным ножичком продолжая очищать почти незаметную кожицу с большой сочной ароматной груши.

В открытое окно комнаты из сада влетела большая оса и присела на край тарелочки, впиваясь хоботком в прозрачную каплю сока.

— Не в этом дело, мистер Эрнсклифф! — почтительно возразил его собеседник. — По своей общей идее лекция была великолепной рекламой. С поставленной перед ним задачей привлечь внимание к новой марке оружия вашей фирмы, автомату «Зевс», профессор справился блестяще!

— Но этот… неаппетитный конец… — брезгливо помахал кончиками пальцев глава концерна по производству стрелкового оружия. — А вы не подозреваете здесь… гм… конкурентов? — подозрительно спросил он.

— Исключено! — решительно возразил собеседник. — Сработал, к сожалению, своеобразный стереотип коллективной человеческой самозащиты. Инерция гуманоидного мышления…

— Пожалуй, Руди, вы правы. Нам следует оплатить, негласно, разумеется, некролог в пристойной консервативной газете… Займитесь этим. Секретарь кивнул и сделал запись в блокноте.?

— Я думаю, заслуженный профессором гонорар мы — со словами искреннего сожаления — переведем жене… уже вдове… профессора, — заключил он.

— Не забудьте послать букет белых хризантем… — добавил мистер Эрнсклифф, оружейный магнат, аккуратно отправляя в рот кусочек груши.? Да, вот именно — хризантемы…

— Э-э-э… — многозначительно протянул Судья, вздергивая оптические усилители на свои ослабевшие от старости гляделки. — Значит; так, уважаемый Суд… От гражданина за общепланетным индексом «MYZ-12739 дробь ноль шесть» поступило заявление… Ваши многочленные долгостепенства! — важно продолжил он. — Да продлится сияние света в ваших лупетках! Излагаю суть дела.

И он заунывно зачитал заявление. В зале суда послышался легкий, пока еще неопределенный шум.

— Ответчица по делу здесь? — строго спросил Судья. — Покажитесь! Примите стандартную Форму! — добавил он и внимательно осмотрел поднявшуюся со своего места особь. — Ответчица, каков ваш возраст?

— Двести девяносто семь единиц общепланетного времени… — скромно ответила она.

— Вы еще очень, очень молоды… — вздохнул Судья. — Ваш долгостепенный и многочленный супруг жалуется, что вы так быстро меняете свой внешний облик, что у него рябит в гляделках, и он никак не может к этому привыкнуть…

— Что хочу, то и делаю… — отмахнулась ответчица.

— Дитя мое… — сложил свои хваталки на передней части туловища Судья. — Все-таки должно учитываться соответствие с общепринятой базовой моделью! Конечно, допускаются произвольные отклонения по любому желанию владельцев собственной белковой субстанции… Но — должны же быть разумные пределы!

— Вношу протест! — подпрыгнул на своем сиделище защитник. — Закон о трансформации, принятый в Год Межпланетной Сыпи, гласит, что внешний облик граждан нашей планеты — это их личное дело… Формы и цвет дыхалок и хлебалок, слухалок и нюхалок, гляделок и лупеток, хрюкалок и жевальниц, хваталок и вертелок, держалок и ходилок, а также прочих принадлежностей тела могут быть видоизменены, то-есть трансформированы по собственному желанию!

— Да здравствует свобода трансформации! — завопили в зале многочисленные приятельницы ответчицы. К ним подключилась, конечно, и прочая безответственная молодежь, так, — зеленцы до трехсот единиц абсолютного возраста.