Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

— Отсыпь несколько паундов! — просипел Одноглазый. — Я вижу, что у вас неплохой урожай. А я ведь не один… — и его кровавый глаз подмигнул Отцу, — мне надо делиться с другими.

Отец кивнул головой, соглашаясь:

— Возьмешь в последней повозке, когда все проедут.

— А меду… — Стражник зажмурился и сладко облизнулся. — Медку нет?

— Мед — очень дорогое лекарство, — спокойно ответил Отец, — у нас его очень немного. Можем обменять, но только на оружие. Или на хороший медный котел. Стражник вздохнул с полным пониманием.

— Да… Поганая лайфа… — проворчал он. — Скоро и пocледние пчелы передохнут… Жаль, что у меня нет хорошего котла! А то бы побаловал своих ребятишек сладеньким… Ну, желаю вам удачной торговли!

И отвалил окованную железными листами жердину, перегораживающую проезд. Обоз, вытянувшись в одну нитку, скрипел колесами и стучал копытами по выпуклой, шершавой от непогоды и времени, серой спине моста. В незапамятные времена он был выстроен из армированного железобетона, но Мальчик не знал этого. На мосту за сторожевым укрытием кое-где еще уцелели фигурные литые перила. Мальчик осторожно перегнулся через них и посмотрел вниз. Когда-то перекинутый через живое, быстрое течение Реки, мост исправно исполнял свое исконное назначение — он по-прежнему связывал два берега. Но Реки внизу давно не было: там пузырилась густая темнокоричневая зловонная жижа, подернутая маслянистой липкой пленкой, в которой уже не отражались плывущие облака… Мальчик вздохнул и с отвращением отвернулся.

За мостом уже начинался Город. Обоз перестроился. Боевики заняли свои позиции по обеим сторонам дороги и положили арбалеты поперек седел, до упора натянув тетивы и приготовив самые надежные боевые стрелы. Дозорные ехали впереди и подозрительно вглядывались в развалины бывших жилых строений, в черных провалах которых настороженно таилась угроза внезапного нападения городских грабителей… Мальчик оказался в Городе впервые в своей коротенькой жизни, и поэтому с понятным любопытством озирался вокруг.

— В этих каменных развалинах, в городских пещерах еще ютятся люди… — заметил Отец, перехватив взгляд Сына. — Городичи. Только их мало. Они ковыряются в бесконечных свалках, которые за столетия скопились вокруг Города. Извлекают оттуда старый айрон…

Развалин становилось больше и больше. Иногда попадались и почти целые круглые башни или прямоугольные строения высотой в двадцать и больше этажей. Мальчик шевелил губами, про себя считая ряды отверстий в стенах: окнами эти черные, страшные пустые глазницы называть было невозможно…

И еще по обеим сторонам тракта тянулось гигантское многоярусное автомобильное кладбище… И в том, что оно было ярким и многоцветным, ибо на полированных боках еще кое-где не потускнела стойкая окраска, — таилась угрюмая насмешка прогресса… Или — так называемого прогресса?!

Из домов, как из выпотрошенных трупов вываливались наружу их внутренности. До уровня первых, а то и вторых этажей были навалены свидетельства бывшей жизни: обломки сгнившей мебели, проржавевшие эмалированные округлые корыта ванн, окаменевший цемент, сохраняющий форму былых мешков; ископаемые раковины белых и розовых унитазов, словно панцири неведомых животных, выброшенных на берег; целые лестничные пролеты, по которым уже никогда, никогда не будет ступать нога человека… И повсюду, в пузырящейся маслянистой грязи, в разноцветной пене ручьями стекающих на дорогу химических отходов, — целыми грудами, напластованиями, как свернувшиеся в кольца болотные жители, виднелись, валялись, вырисовывались и громоздились автомобильные покрышки самых разнообразных размеров, изношенные до корда или продырявленные…

Пожалуй, именно здесь, среди развалин одного из прекраснейших городов мира, превращенного в помойку, можно было зримо понять, как накоротко замкнулась цепь времен…

По дорогам планеты Земля вновь — с перерывом в какие-то жалкие полтысячелетия скрипели тележные колеса… Потянуло дегтем и едким лошадиным потом. Лошадь — где-то на задворках, среди гаражей и ангаров, пережила быстрый взлет, гонку и упадок движущихся механизмов…

Первыми были вынуждены навсегда опуститься на землю летающие аппараты всех мыслимых конструкций: иссякли нефтяные скважины, выдавив из себя, словно черные бессильные слезы отчаяния, последние капли, и самолеты и флаеры остались без топлива. Затем — словно бы с разгона наткнувшись на бетонную стену — по тем же причинам остановились автомобили. Конечно, оставались еще электромоторы и солнечные батареи, но для аккумуляторов требовались свинец или серебро, а для двигателей и кузовов — чугун, металл, пластмассы…