Вадим Никольский: Через тысячу лет

– Что такое время? Что такое пространство? Этими вопросами задавались с незапамятных времен лучшие умы всего мира. Ваш гениальный Лобачевский и наш великий Эйнштейн прорубили брешь в старых понятиях о времени и пространстве… Эпоха дуализма, которая так резко разграничивала еще совсем недавно понятие о материи и энергии, вытесняется монистическим взглядом на эти феномены. Мы уже знаем, что материя – это центр энергии, и что материя, считавшаяся раньше неразрушимой, может быть рассеяна и превращена в огромное количество внутриатомной энергии. По-видимому, то же ждет и пространство, и время. Обе эти категории нашего восприятия внешнего мира тоже будут слиты в одно целое и составят также разновидность особого рода энергии. Наше сознание с трудом еще воспринимает эту идею об общности времени и пространства, но когда-нибудь настанет пора (о, очень не скоро!), когда мы будем мыслить совсем по-иному… Вы знаете, конечно, что у пространства есть три измерения: ширина, высота и глубина. В этих трех измерениях мы и воспринимаем нашу вселенную. О четвертом, непознаваемом нами, измерении, я думаю, вы тоже слышали. Это отнюдь не математическая фикция: это не что иное, как время, в котором движется наше трехмерное пространство.

– Приведу вам пример. Допустим, наш мир имеет лишь два измерения, и вселенная представляет собою бесконечную плоскость. В этом мире обитают плоские существа. Третье, перпендикулярное к нашей плоскости измерение им тогда непонятно. Предположим, что вся наша плоская воображаемая вселенная движется в перпендикулярном к ней направлении, которое будет тогда играть для нее роль времени. Каждый момент эта плоскость будет занимать в своем движении новое положение. Наши воображаемые плоские существа не могут выйти из своей ограниченной двумерной вселенной, и понятие «перпендикуляра» не умещается в их сознании одновременно с понятием о своих двух измерениях; поэтому они могут мыслить о нем лишь во времени.

– Вот, то же самое происходит и с нами: мы не можем осознать наш четвертый перпендикуляр и называем его временем.

– Теперь возьмем другой пример. Вы стоите на якоре в лодке, в бескрайно-широком движущемся водном потоке. Берегов не видно, но вы ощущаете удары струй воды о дно вашей лодки и, бросив в воду кусок дерева, видите, как его уносит назад. Теперь вообразите, что течение прекратилось. Вода неподвижна, но вы, снявшись с якоря, с прежней скоростью течения воды сами двигаетесь вперед. Те же струи воды плещутся у бортов, – брошенный кусок дерева так же уходит из поля вашего зрения… Что же изменилось тогда? Да ничего, так как движение относительно.

– Если же мир и мы – лодка, а время – океан, по поверхности которого мы движемся, то, быть может, удастся стать с нашей лодкой на якорь и заставить струи двигаться нам навстречу. Если бы удалось выделить из бесконечной глади океана времени небольшую струю и заставить ее мчаться с желаемой скоростью нам навстречу, то мы могли бы по произволу передвигаться во времени так же, как мы сейчас передвигаемся в нашем пространстве… Весь вопрос в том, как усилить течение времени или, что то же, как выделить часть пространства и заставить его с желаемой быстротой передвигаться по «линии времени», «вперед» – в будущее или «назад» – в прошедшее…

– Работая над природой космических лучей, я натолкнулся случайно на ряд явлений, которые сперва поразили меня своей неожиданностью, но затем дали мне в руки путеводную нить для решения некоторых вопросов движения во времени.

– Ну, одним словом, в результате многочисленных экспериментов мне удалось посредством ультра-частых электрических колебаний особого рода выделить некоторую часть пространства и заставить ее двигаться с желаемой скоростью в «направлении времени».

– Пойдемте, я покажу вам мой «хрономобиль». Вы поймете гораздо лучше, когда увидите все в действительности.

И с этими словами профессор повел меня в соседнее помещение своей лаборатории. В отличие, от первой комнаты, где мы только что были, здесь имелось очень немного приборов; середину ее занимала шарообразная камера, высотой около 3–4 метров, с двумя небольшими круглыми иллюминаторами, закрытыми толстыми стеклами, и входным, тоже наглухо закрытым лазом. Это было все, что я мог рассмотреть.

– Вот – с гордостью проговорил профессор: вот мой корабль времени или хрономобиль, как я его назвал. Все предварительные опыты мною давно закончены. Аппарат работает отлично. Последнее решительное испытание я произвел в тот день, когда я чуть было не попал под трамвай, но спасся, благодаря вам, мой дорогой. И он с чувством пожал мой локоть…