Марина Наумова - Наверху

С ними ушел и свет…

Когда она выбегала из комнаты, до ее ушей донесся человеческий отчаянный вопль, заставивший ее вздрогнуть от внезапного сопереживания — так много было в нем боли. Нет — сразу два вопля, слившиеся в один, а затем распавшиеся: первый захлебнулся и стих, второй постепенно превратился в стон, полный физического страдания, и начал удаляться, уползать, — это Элтон из последних сил пытался скрыться от смерти хотя бы в потайном ходе…

«Ну все. Теперь надо спешить… Похоже, там происходит что-то нехорошее, а значит, скоро тут будет шумно…» — подумала Скейлси и не ошиблась.

Их могли и не предупреждать, что смерть придет скоро. Все, начиная с холодно-вежливого обращения, свидетельствовало о том. Но больше всего Синтию мучило то, что она почти ничего не помнила — память работала от провала до провала. Упавший Алан… затем — совершенно непонятный арест, шлем с датчиками — проверка «на нормальность»; после него Синтия стала как бы зрителем. Кто-то другой управлял ее телом, кто-то признавался за нее в страшных преступлениях — затем снова провал… И — приговор, который вот-вот должны были привести в исполнение.

Она даже не вздрогнула, когда на пороге возник робот-охранник, еще из первых образцов андроидов — пустовзглядый манекенный красавчик, и назвал ее имя.

— Вам может быть предоставлено время для прощания перед переводом в Последнюю камеру, — сообщил он.

— Мне не с кем прощаться…

Наручники были холодными, не такими, как наде-вали им на суде, — Синтия вздрогнула от их прикосновения.

Последняя камера представляла собой прозрачный куб с несколькими переносными стульями. Задерживались в ней ненадолго, так что об удобствах никто не думал. Рипли и Эдвард находились уже там, на полу валялись затоптанные окурки.

— Не скажу, что рад тебя видеть здесь, — Эдвард закинул ногу за ногу, — но все равно — добрый день.

Он был готов испытать облегчение, что люди Элтона так и не появились, и почти стыдился этого.

Рипли невыразительно кивнула, Синтия — тоже. Слова сейчас могли только раздражать — такие уж подобрались тут натуры.

Рипли затянулась сигаретой и вновь принялась смотреть туда, куда смотрела до прихода Синтии, и вскоре туда смотрели и остальные.

В нескольких метрах от их «банки», в конце коридора, виднелось еще одно сооружение с прозрачными стенами, похожее на цилиндр; два повторяющих его форму щита замерли по бокам, готовые в любой момент сомкнуться, превращаясь в его непрозрачную оболочку; от темной «крышки» тянулся к стене и затем к щитку с кнопками толстый кабель.

«Этот вид казни в свое время был признан самым гуманным, — вспомнила вдруг Рипли слова адвоката. — Во всяком случае, считается, что приговоренный не успевает ничего почувствовать. Ну да, как же, — тут же засомневалась она, — разве что для тюремщиков удобней: меньше возни с похоронами…» Тем временем к аннигилятору подошел робот, проверил щиток и махнул кому-то рукой.

— Началось, — негромко произнес Эдвард, и Рипли заметила, что он встал и стоит теперь рядом.

— Да, — кивнула она и вытащила из отощавшей пачки еще одну сигарету, едва ли не двенадцатую подряд — она уже сбилась со счета.

Распахнулась еще одна дверь, и в коридоре сразу стало тесно: конвой выволок отливающее медью тело монстра, упакованное в невообразимую «упряжь», и потащил его к аннигилятору, тут же распахнувшему стеклянную пасть. Медный и не думал упираться.

— Странно, — нахмурилась Рипли. Ей не верилось, что враги могли пожертвовать настоящим инопланетянином.

— Это подделка, — Эдвард приблизился к ней еще на шаг. — Выращено из культуры тканей… Видно, снимают — для «хлеба и зрелищ»! — Неожиданно Рипли почувствовала на своем плече руку — и сигарета у нее сломалась, рассыпав во все стороны красные искры. — Я где-то читал, что перед смертью человек вспоминает всю свою прежнюю жизнь. А у меня уже второй раз не получается, хотя на этот раз знаю — была…

— И у меня, — отозвалась Рипли.

— Замолчите! — едва ли не вскрикнула Синтия, дергаясь на своем стуле.

— Прости, девочка, — вдохнула сигаретный дым Рипли — она и не заметила, как успела закурить новую сигарету.

Они замолчали. «Оболочка» аннигилятора начала смыкаться, руки робота задвигались над щитком, потом коридор осветило на миг ослепительным белым светом — и аннигилятор вновь стал раскрываться. Стеклянный цилиндр был пуст — дно казалось только что вымытым. Это была странная, неправильная смерть, больше похожая на фокус. Так и хотелось представить, что сейчас из дальней двери выйдет усеянный блестками факир, взмахнет палочкой — и все воскреснут… Но вместо него к «банке» двинулась конвойная группа…