Марина Наумова - Наверху

Подумав об этом, он очень захотел сбежать, и лишь мысль о том, что тогда придется оставить в беде Скейлси, остановила его.

Вдруг ему на глаза попался торчавший из стены кусок арматуры — не специальная удобная перекладина, а именно забытый при уличной реконструкции или недоделанный кусок металла.

Недолго думая, Пилот обвернулся вокруг него. Чтобы найти и освободить Скейлси от неведомых и, судя по всему, не слишком вежливых похитителей, ему нужны были силы, а дать их могли только еда и сон.

Поесть было все равно негде, и поэтому Пилот решил пока ограничиться сном.

Вскоре ему уже снилась Скейлси. Она была заперта в маленькой комнатушке, в которой единственной деталью мебели была такая же неудобная, но несколько более оформленная перекладина. Скейлси качалась на ней и тихо скулила от тоски.

Проснулся Пилот от того, что на него смотрели, и от этих взглядов, прямых и вроде бы беззлобных, но одновременно угрожающих, ему стало совсем не по себе. Он не удивился бы, окажись, что они ему всего лишь приснились, но нет, в момент перехода от сна к бодрствованию он ощутил их сильнее; когда же Пилот открыл глаза, обнаружилось, что вокруг тесным кольцом сидят Простые и рассматривают его почти в упор.

— Вы чего? — пробормотал он, спрыгивая на тротуар.

— Сеть! — приказал кто-то издали, и Пилота накрыло сетью.

— Вы чего? Эй, пустите! — забрыкался он, но этим только ухудшил свое положение: проволочные клетки сети лишь плотнее охватили его тело.

Затем появился мешок — непрозрачный, носящий следы какого-то сильного и непонятного запаха, от которого кружилась голова. Пилот уже был готов задохнуться, во всяком случае — потерять сознание, когда ткань сняли и он очутился под нестерпимо яркими лучами огромной лампы. Свет ее был настолько ярок, что невозможно было различить скрытые за ним фигуры и лица.

— Где я? — испуганно задал он вопрос, как только Простые расступились.

— Здесь вопросы задаем мы! — ответили из-за световой завесы.

— Да, а… — начал было он, но умолк. До него снова донесся зов Скейлси, ни к кому конкретно не обращенный и почти утративший нотки надежды.

— Что ты здесь делал?

— Здесь?

— Не притворяйся идиотом. Что ты вынюхивал вокруг Управления?

— Я?! Я… я не знал… я впервые слышу про Управление… то есть… я заблудился. — Пилот не знал, что и думать. Если Скейлси арестована — а такая мысль в голову ему пришла только сейчас, — его положение оказывалось более чем сомнительным.

— Кто ты?

— Я — Пилот… Ой… Я — Серая Плешь из семьи Одинаковой, — он дернулся всем телом.

— Уже лучше. Так что ты тут делаешь, Серая Плешь?

— Меня так никто не называет… Меня называют Пилотом.

— Постой-постой, — донесся из-за лампы уже другой голос, — а уж не тот ли ты Пилот, что помогал инопланетянке добраться до станции Нэигвас?

— Меня заставили силой, — похолодел изнутри Пилот.

— Это он. Я так и знал, — подтвердил кто-то невидимый другому, тоже невидимому, и эта простая фраза показалась Пилоту приговором.

— Ты знаешь, чем ты рисковал? С тем же успехом ты мог доставить к врагу врага. Ты ведь не мог знать истинных намерений Рипли!

— С ней был Священник, значит… Да нет, я просто испугался… Меня заставили, — страх Пилота рос и рос, грозя превратиться в панику.

— Когда безопасность Планеты была поставлена под угрозу — а по-иному ту ситуацию оценить было нельзя, ведь никто не может заглянуть в душу Чужому, — ты поступил как трус. Или как предатель, — продолжал звучать обвинительный голос. — Трусость в такой ситуации была равносильна предательству.

— Что ты от него хочешь? — совсем тихо спросил другой голос. — Не понимаю…

— Скоро поймешь, — быстро шепнул в ответ первый и продолжил еще громче: — И тем более подозрительно, что после этого у тебя с инопланетянкой был еще один разговор. Да, она помогла предотвратить войну — но кто сказал, что это не было сделано для того, чтобы обмануть и их, и нас, чтобы ее сородичи могли поработить нас? Что если примирение с Нэигвас требовалось ей только для того, чтобы избавиться от конкурента? Так о чем ты с ней говорил?

— Я?! — Пилот затряс головой. — Ни о чем… То есть — о личном. Я говорил с ней о ребенке: девочка взрослеет, и на моих глазах она уже чуть не стала добычей какого-то уличного хулигана. Скейлси удивительно наивна.

— Или хитра.

— Да нет! — сбиваясь и запинаясь, возразил Пилот. — Она же вся так и светится насквозь… У вас же должны работать женщины — пусть они сами посмотрят… В ней нет никакой игры, никакого зла. Это взрослый ребенок.