Максим Курочкин - Аниськин и снежный человек

– Ну, ничего. Если я с но-пасаранцами научился разговаривать, то и с американцами разберусь, – решил он.

Последняя фраза не была пустой похвальбой. Когда Комаров по собственной, так и не понятой товарищами и родным братом Кириллом инициативе, приехал в далекое незнакомое село бороться с преступностью, он столкнулся со многими трудностями. В том числе и с непониманием со стороны аборигенов. Местные жители почему-то воспринимали повестки, рассылаемые по дворам, как личное оскорбление всему их роду до седьмого колена. Девицы, с которых Комаров пытался снять показания, срочно были зачислены в категорию «невест с подпорченной репутацией», а мамаши этих самых девиц чуть не разорвали самого Комарова на множество меленьких аккуратненьких кусочков. Умение работать в параллельном мире сельской местности осваивалось Костей путем опасных проб и роковых ошибок. И первый экзамен был сдан на «отлично». Костя сумел расследовать убийство и собственноручно задержал убийцу, восстановив таким образом справедливость и получив одобрение местных стариков. А это что-нибудь, да значило.

Уже в дороге к бараку, где квартировали американцы, Костю отвлек неприятный, громкий звук. Создавалось впечатление, что где-то совсем рядом засорилась раковина, и грязная, напитанная малопривлекательным жиром и еще менее привлекательными остатками пищи вода рвется не в трубу, как это и положено, а в квартиру нарадивых хозяев.

Еще подобный звук часто издавал только что народившийся родник, пробивающий себе путь в слежавшейся толще земли. Роднику неважно – природой ли он создан, нетрезвыми ли сварщиками, сделавшими в водопроводной трубе слишком тонкий шов – он хочет пробиться на свободу, чтобы служить людям, животным и растениям. И он пробьется – рано или поздно. Впрочем, шум, который слышал участковый, не имел ничего общего ни с родником, ни с раковиной. Бурчало у Кости в животе. Его молодой, еще растущий организм не привык к тяготам и лишениям взрослой жизни и требовал пищи в привычное время. А сейчас как раз было время обеда.

Обычно столовался Комаров у своей квартирной хозяйки – Анны Васильевны. Анна Васильевна была одинока, ухаживала за новым участковым как родная мать и люто ревновала, когда тот обедал не дома. Сегодня, пожалуй, гнев Анны Васильевны грозил опять обрушиться на его голову. Домой заходить было некогда, а есть хотелось так, что в голове шумело, а в животе противно щипало и всхрапывало.

– Зайду в столовую, – решился Комаров, – заодно проверю, чем там кормят гостей. А если повезет, там же с ними и познакомлюсь.

Костя пошаркал ногами по вязаному вкруговую коврику, по-домашнему положенному перед входом в «Геркулес», снял фуражку и нырнул внутрь.

Внутри было интересно. Деловито и уютно жужжали мухи, тихо реяли на сквознячке облепленные теми же самыми, но уже не столь деловитыми мухами длинные бумажные липкие ленты, на полу чесался не по-столовски щуплый, но по-столовски наглый кот, американцами еще и не пахло, зато в воздухе витали вполне употребимые в пищу запахи борща и компота из сухофруктов.

Все бы ничего, но визуальные и обонятельные ощущения портило звуковое сопровождение. Нет, не смачные шлепки слабо пилотируемых мух о стекло и не ширкание когтистой лапы кота по плешивому боку так не понравилось Комарову. Это все были звуки привычные, добрые, домашние. Насторожил Костю нестройный гул голосов, доносившийся из смежного со столовым залом помещения, по простому – из кухни.

– А вас, Марья Степановна, вообще каждый божий день сынок с работы встречает, – кричал высокий, но явно не женский голос, – а чего это он, спрашивается, вас встречает? Чего он около мамкиного подола позабыл?

– А ты не завидуй, – громко, но спокойно отвечал голос низкий, но явно не мужской, – твоя-то вертихвостка упорхнула в город, да ни слуху, ни духу о ней. Поди-ка где-нибудь в «За стеклом» снимается, с нее станется! А мой парень честный, порядочный и о мамке заботливый.

«Наверное, Марья Степанова», – подключил дедуктивный метод Костик.

– Ты Таньку мою не трожь, – взвизгнул мужской голос, – а то так поварешкой долбану, что и Славка твой не узнает!

– Ну, долбани. А я тебя подойником. Посмотрим, чья башка покрепче будет.

– Стойте, стойте, – прервал их третий голос, принадлежащий явно молодой и суетливой особе, – вот послушайте: уходим мы все вместе. Видим, кто какие сумки домой тащит – все перед глазами товарищей по работе делается, больше других никто не унесет. Ну и что, что я сама продукты тащу, а теть Мане ее Славка помогает? Хорошего, значит, сына вырастила. А вес у всех сумок одинаковый, я сама проверяла. А вчера даже перед уходом в холодильник заглянула: кастрюля с фаршем полная стояла. Давайте по-другому посмотрим: если уходят все вместе, а продукты остаются, то значит, кто-то возвращается! И уносит все оставшиеся продукты! У кого есть ключ?