Максим Курочкин: Аниськин и снежный человек

– Куда ты откатился? Мне одной колется и холодно!

Дама действительно поежилась и поползла к спящему в паре метрах от нее мужчине.

Согрей меня своим дыханьем, двумя руками обними, – нежно продекламировала она стихи неизвестного автора.

Вероломный возлюбленный, похоже, не только не собирался варить ей кофе, но и дышать на нее ради сугрева. Его подруга не стала дожидаться, когда тот соблаговолит сдавить ее в объятиях и накрыла его своим помятым со сна телом. Не сразу она поняла, что мужчина, встретивший утро на сеннике, уже никого и никогда не сможет согреть.

Обычно с посетителями в местном отделении милиции было негусто. Впрочем, как и с преступлениями. Время от времени приволакивали сельские кумушки загулявших мужей, жалобно, но неартистично подвывали и просили посадить супостатов навеки.

Прежней участковый охотно брал постояльцев за бутылку самогона. Нынешний считал непорядочным наживаться на пороках односельчан и пускал супостатов переночевать бесплатно.

Молодой участковый Константин Дмитриевич Комаров привычно вздыхал, гремел ключами и пропускал в камеру предварительного заключения немного побитого и помятого, но все еще гордого гуляку. Если гуляка что-нибудь соображал, то привычно уклыдывался на жесткие нары, уютно подкладывал под щеку ладошки домиком и мгновенно засыпал. Если не соображал ничего, то, лишенный жизненно важной опоры в виде жены, падал прямо за порогом камеры. Нелогично, но Косте в такие моменты всегда почему-то вспоминался Эдмон Дантес. Что общего он мог иметь с синюшными от ядреного местного самогона но-пасаранцами, Комаров и сам не понимал. Но каждый раз, когда очередной клиент, как подрубленный, падал за порогом камеры, перед глазами Кости возникала картинка: молодой, высокий светловолосый мужчина мешком падает на каменный пол замка Иф.

Впрочем, отделение милиции совхоза имени Но-Пасарана не имело ничего общего с воспетым в романе Дюма мрачным замком. Оно было переделано из бывшей избы-читальни, имело высокие потолки и веселенькую, совсем не тюремную расцветочку. Палисадник перед бывшей читальней никто не удосужился сравнять с землей, тот же «никто» не потрудился уничтожить и мальвы, росшие в диком тропическом безобразии в этом самом палисаднике. Мальвы-то, в основном, и придавали отделению совсем не устрашающий оттенок.

Неплохо дополнял общую композицию только что подъехавший милицейский УАЗик канареечной расцветки. Авто такого колора почти не сохранились в столичных городах, и лишь в глубинке иногда встречаются ярко-желтые, с ровной синей полосой и белыми буквами автомобили.

УАЗик привез нестарого, с добрым лицом и таким же добрым пивным брюшком районного начальника в чине капитана. Капитан Ведерко Николай Акимович был выходцем из самостийной со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он тоже, как и многие земляки, страдал малоросской фольклорной болезнью – салозависимосью, причем эта зависимость приняла в его организме поистине угрожающие размеры: Ведерко жевал сало практически без передышки. Если в течении получаса доступ к ценному продукту был перекрыт обстоятельствами, у Ведерко начинали сдавать нервы. Правда, никто и никогда не видел Николая Акимовича в состоянии сдавших нервов. Он любил ближних и заботился о их здоровье и жизни. Поэтому всегда и везде с ним был полотняный сверточек с ломтем первосортного розового продукта.

Ведерко быстро огляделся, кивнул, как-то по-особенному, шеей, двум проходившим мимо но-пасаранкам, достал платок размером с простыню и размашисто вытер пот, в изобилии смочивший мясистую шею и лоб.

– Пить есть? – вместо приветствия спросил он Комарова.

– Квас, – протянул Костя полуторалитровую пластиковую бутыль, – Анна Васильевна делала.

Капитан дрожащей рукой схватил бутыль, открутил пробку и, запрокинув голову, вставил горлышко бутылки в рот. С восхищением наблюдал Комаров, как уровень кваса в бутылке ровно и постепенно понижается. Ведерко не сделал ни единого глотка, квас сам, громко, утробно булькая, влился в необъятное нутро капитана.

– Хороший квас, – похвалил начальник, – просто вырви глаз, а не квас. На чем настаиваете? На хмелю или изюме?

– Да откуда мне знать-то? – пожал плечами Костик, – я же сказал, что Анна Васильевна делает.

– А, точно, – звонко шлепнул себя по лбу капитан, – я тогда к ней подъеду. А к тебе – по делу. Беда пришла к нам в дом.

С появлением Ведерко небольшой кабинет Комарова стал совсем маленьким. Горячий, прокаленный воздух, смешанный с ароматом свежескошенной травы, нагрелся еще больше, аромат травы совсем забил запах ядреного пота, чеснока и сапог.