Антон Антонов: Пепел наших костров

Востоков же, наоборот, интересовался историей очень живо, а еще – умел убеждать людей.

Когда до Сердца Шамбалы докатилось известие, что отец Серафим, оставшийся в скиту у Поднебесного озера, чтобы нести свет веры заблудшим душам, предал анафеме самого Востокова и все его воинство, Владимир вышел к своим воинам и короткой речью погасил смятение, которое читалось на лицах многих из них.

Не то чтобы они так уж сильно верили в Бога и не то чтобы они были как-то особенно преданы православию, однако если тебя предают анафеме – это всегда неприятно.

Но ропот смолк, едва Востоков встал перед толпой и прокричал:

– Что нам проклятия самозванных попов? Что нам анафема безумных монахов? Восток наш свет! Солнце наш Бог! Заратустра наш учитель! И пока не погаснет солнце, не отвернется от нас удача и не изменит нам победа.

Так воины Великого Востока узнали, что их предводитель исповедует митраизм – древнюю веру римских воинов. Правда, многие так этого и не поняли, однако повторяли вслед за Востоковым:

– Восток наш свет! Солнце наш Бог! Заратустра наш учитель!

Впрочем, скоро оказалось, что Востоков не имеет ничего против Будды и Кришны, и даже к Христу относится уважительно – до тех пор, пока его служители не перегибают палку в стремлении обратить всех окружающих в свою веру.

Это было уже совсем сложно для воинов, но зато привлекло на сторону Востокова кришнаитов и буддистов, которые дали имя Шамбале, но потом почти исчезли из-за всех пертурбаций, связанных с золотой лихорадкой, бандитским беспределом, рабовладением и восстанием невольников.

Теперь они снова возродились к жизни, и резиденция Востокова действительно стала напоминать Восток.

А когда у девушки из рода истинных брахманов, который сам же Востоков и создал когда-то давно еще в Белом Таборе, родилась двойня, в Сердце Шамбалы разразился великий праздник.

И в самый разгар праздника в доме Востокова, который сам он называл «дворцом», хотя это и было преувеличением, появилась красивая юная девушка.

Она была слишком загорелой и худой, и по этим признакам в ней легко было узнать бывшую рабыню. Но ни загар, ни худоба нисколько не портили ее. Она чем-то напоминала поджарую сильную пантеру, готовую к прыжку.

И Шаман, который при этом присутствовал, сразу же узнал ее.

Ее звали Мария и она была рабыней Балуева вплоть до самого последнего дня, когда ее видели в числе тех, кто устремился за Балуевым в погоню.

Тогда она неслась по лесу нагая, и ветки деревьев хлестали ее по лицу и телу – но она привыкла к ударам, хотя и провела в рабстве не так уж много времени.

А теперь она была одета в платье и, похоже, успела побывать дома – в Москве или в дачном краю, поскольку платье было фабричным, из старых запасов, а торговля между Москвой и Шамбалой прекратилась с первого дня восстания и пока не возобновилась. Да и худоба ее вовсе не казалась нездоровой, а значит, девушка успела где-то подкормиться.

Востоков, возможно, не обратил бы на нее внимания, но он заметил, как побледнел Шаман, едва заметив ее.

Востоков проследил за его взглядом и спросил удивленно:

– Кто это?

– Не знаю, – буркнул Шаман, пожалуй, слишком поспешно, и Востоков понял, что он врет. Но допытываться не стал, и Шаман так и не сказал ему, что эту девушку он лишил невинности, взяв ее силой, когда Балуев захотел похвастаться перед покровителем своей новой рабыней, еще не знавшей мужчины.

Однако Мария даже не взглянула на Шамана. Бесшумно ступая босыми ногами, она подошла к Востокову и, встав напротив него и опустив глаза, произнесла:

– Меня прислал Караванщик. Он сказал, я должна тебе понравиться.

– Ты мне нравишься, – ответил Востоков, еще не понимая, к чему она клонит.

– Значит, я могу быть твоей наложницей? – спросила она с ноткой радости в голосе.

– Ты так этого хочешь? – удивился Востоков.

И тогда Мария произнесла странные слова.

– Кто же этого не хочет… – сказала она и, одним быстрым движением сорвав с себя платье, опустилась перед ним на колени.

А на следующий день к нему пришла еще одна девушка, которая в первой же фразе назвала его «господином».

«Что же такое им говорит про меня Караванщик?» – подумал Востоков, но вслух ничего не сказал и девушек ни о чем не спрашивал, даже когда в Сердце Шамбалы с теми же словами явились сразу трое – вместе и в полной готовности отдаться предводителю Великого Востока на глазах у всех присутствующих.