Геннадий Прашкевич - Мироздание по Петрову

На другой день гостей повезли на ткацкую фабрику. Маленькая старушка Ким, простодушно, как паучок, ткала здесь бесконечные полотна – при всех режимах (но для народа). – «Матерь Божья! – озлобился Режиссер. – А где корейская молодежь? Где призывный изгиб бедра, сладкие азиатские речи?» Прозвучало капризно, наверное поэтому Матерь Божья даже пальцем не пошевелила. Или ее влияние в Стране Утренней свежести было ограничено, не знаю. А старушку причитания Режиссера нисколько не смутили. Она всякое слыхала. Полет бомб, кряканье американских мин, стоны умирающих. Все ее близкие убиты и закопаны в землю. – «Видите, – указал Режиссер, – смерть всех уравнивает». -Но старушка только покачала головой. Идеи чучхе, вот что уравнивает.

– Тогда хоть водку верните.

Призыв не нашел никакого отклика.

Утром советских гостей повезли в школу. Народный учитель веселый старичок Ким при всех режимах (но для народа) трудился здесь много лет. «Волшебные идеи чучхе чудесно преображают жизнь», – с порога заявил он – «А если человек умирает?» – «Принявший идеи чучхе бессмертен». – «А если бессмертие это что-то вроде бессонницы?» – Режиссер злился. – «Корейский народ гордится тем, что великий вождь Ким Ир Сен радует всех таким большим чудесным долголетием, – убежденно и весело заявил народный учитель. – Никому в мире не дано жить дольше великого вождя. Учение чучхе, оно как Солнце». – «А если все-таки наступит вечер и Солнце скроется за горизонтом?» – упорствовал Режиссер. – «Скроется, но не исчезнет. Мы не видим Солнца за облаками, но оно никуда не исчезает», – старичок оказался не так-то прост. – «А ваши умершие предки? А убитые друзья» – «Мы просто не видим их. Но они с нами», – уверенно повел рукой народный учитель. – «Матерь Божья! Неужели идеи чучхе помогают все побороть, даже смертельные недуги?» – «Обязательно», ответил старичок Ким, весело и сильно кашляя. – «А почему в Северной Корее столько кладбищ?» – «Это не имеет значения. Главное, верить».

У Алисы я появился уже после одиннадцати.

Подружка ей помогла. Наверное, не одна являлась. Искалеченная мебель исчезла, по пустой квартире бродило глухое эхо. Но Алиса теперь походила на прежнюю Алису. Мы возлегли на новом роскошном матрасе в мелкую полоску. Пахло коньяком, чужими духами. Сложно пахло от моей подружки. Я боялся, что она накинется на меня с самыми разными расспросами, но ее интересовал только Режиссер. «Он правда очнулся? Позвал меня? Назвал мое имя?» Не знаю, кто ей такого наговорил. Про Асю заметила мимоходом: «Сучка!». Считала, что имеет право так говорить. Режиссер учил ее только плохому, зато хорошо. Да и сама она вечно попадала не в те истории. Однажды после премьеры я наткнулся на нее за кулисами театра. Я был от нее в восторге, в двадцати метрах от нас за кирпичной стеной шел фуршет, а Алиса сладкая, потная, так ко мне и прилипла. Сбитая на бок юбчонка, голое бедро. Прижав Алису к оштукатуренной стене, я стонал, как металлоискатель, а она отвечала чудесным порочным шепотом: «Свет… Выруби свет… Кручинин…» Я вслепую шарил по щитку, висящему надо мной, и попал прямо на оголенный провод. Влажный эпителий, кто спорит. Я еще орал, а Алисы не было. Чуть отойдя, увидел ее уже на фуршете. «На тебе лица нет! – обнял меня Режиссер. – Тебе так понравилось?» – Он имел в виду премьеру. А любимая ученица с диким видом посверкивала на меня асфальтово-черными глазами.

После несчастья с Режиссером Алиса ушла со сцены.

Основала Салон Красоты. Выиграла конкурс в Варшаве.

«На дискотеке в Лазенках Алиночку пригласил мускулистый мужчина, – шептала она мне, выключив свет. – Он, дескать, с зоны, но пани не должна падать в обморок. Он только убил жену, падла была. Зато отсидел, вышел честный. Я бы точно хлопнулась в обморок, а Алинка – чудо. „Алиска! – закричала она. – Пан, оказывается, холост!“

Мы плохо спали.

Алиса то обнимала меня, то отталкивала.

Все нам мешало, особенно эхо в пустой квартире.

Но и еще что-то. Что-то еще, чему я тогда не нашел слов. Алиса, например, даже не спросила, над чем я сейчас работаю. А мне очень нужно было, чтобы спросила. Архиповна бы обязательно спросила меня об этом. Короче, Алиса уснула. И я, наконец, уснул. И увидел во сне все ту же надоевшую мне казенную приемную, кожаный диван, стену в металлической решетке.

Ужас какой-то!

Босиком пошлепал на кухню и услышал стук.