Геннадий Прашкевич - Нет плохих вестей из Сиккима

Майор поднял трубку.

В папке перед ним лежали показания бывшей жены профессора Одинца-Левкина.

В той же папке лежали показания людей, о которых профессор даже не думал, имена которых даже в голову ему не приходили. Там лежали даже выписки из разговоров с родной дочерью. Представляю, как старик был бы потрясен, узнав, что Лиса живет со мной, и впредь собирается делить со мной ложе. И Лиса, конечно, была бы потрясена, узнав, что я каждый день работаю с ее отцом...

Я потрясенно смотрел на Конкордию Аристарховну.

Несомненно, такой женщине можно довериться. Она не собиралась отменять свой вечерний чай, как я было подумал, но и не собиралась меня приглашать.

Я – Кора .

Она понимала мое потрясение.

При этом никакого удивления, она все знала заранее.

И три сплющенных пули демонстративно уютно касались ее груди.

Кора? Наверное, я так и сойду с ума среди разных миров, умудряясь каждый раз промахиваться мимо единственно нужного.

Как это она – Кора ? А та мрачная девушка, вызвавшая меня из «Кобры» и водившая по ночному городу? Неужели время никогда не прерывается, неужели мы вечно скользим по нему, не имея возможности ни остановиться, ни вернуться назад?

Я вспомнил, кто я.

Вспомнил, чем занимался.

Вспомнил, куда и зачем летел и почему меня провожали Коля и Ларионыч.

Впрочем, Конкордия Аристарховна по-прежнему смотрела на меня с горечью. Если она правда была Корой... а почему нет?.. что могло этому помешать?.. теперь, когда все объяснилось... Острое презрение Коры выродилось в горечь Конкордии Аристарховны... Но она по-прежнему хотела знать, чем закончится мой недописанный роман.

«Кому сейчас это интересно?»

Костенурка (мысленно, как я) ответила:

«А вы не задумывайтесь. Вы просто допишите».

И добавила странно: « Вы отпустите их? Они уйдут? »

Так спрашивала Кора, глядя на облако плотвы, дымящейся в смутных глубинах кафе: « Вы их отпустите? » А мясной праздник содрогался на крошечной эстраде. Ночи, ночи, темны ночи, не боюсь ночей я темных!

Теперь я знал, что никогда не увижу Кору.

Бог правды Шамаш в древней Ассирии носил галифе и обмотки. У нас боги одевались так же. Каждый говорил свою правду, и Конкордия Аристарховна прекрасно знала цену правды каждого, потому и смотрела на меня с такой горечью. Наслаждайтесь, наслаждайтесь моим городом.

Я знал, о чем Конкордия Аристаховна хочет спросить.

Мое внутреннее состояние интересовало ее меньше всего. Она вернула мне память – сразу, всю. Этого достаточно. Хватит с меня. Больше она не собиралась торговаться. Да и Кора говорила о торге только потому, что отчаянно боялась будущего. Наслаждайтесь, наслаждайтесь моим городом . То, что это и мой город, Кора принимать во внимание не хотела.

Расслаивающееся время .

Крутящееся, засасывающее пространство.

Где нам искать профессора Одинца-Левкина?

Вот все и встало на свои места, подумал я. Вопрос повторен.

Но Конкордия Аристарховна укоризненно покачивала красивой головой. Она мне не верила. Не в том смысле, что я ее обману, нет. Она не верила, что я действительно могу что-то сделать. Даже сейчас. У меня голова разламывалась от этого. Кора и костенурка... Кора и Конкордия Аристарховна... Кора и доисторическая леди... Lucy in the sky with diamonds и Рио-Рита...

Где нам искать профессора Одинца-Левкина?

Я никак не мог отвязаться от видений ночного города.

Свет в окне третьего этажа. «У меня был брат». Аргентины далекой привет.

Куда можно уйти, выбравшись из окна следственного кабинета? Ну да, на Алтай, в Ойротию. Это известно. Если, конечно, выберешься из города. Если сядешь в поезд. Если тебя не остановят на первом же углу. Майор, профессор, Ли́са, кочегар с дипломом Сорбонны, и десятки, сотни других людей – всех их вызвал к жизни я. И отцом, и матерью всех их был я. Ну да, Алтай до войны называли Ойротией. Выбравшись из окна, профессор Одинец-Левкин мог миновать парк. Опорки он скинул, а штаны... Да ладно... В темноте вряд ли кто обратил внимание на его странный прикид. Профессор Одинец-Левкин не пошел домой, это я знал (теперь знал); он не пошел к любимым ученикам – уроки майора Каганова пошли ему на пользу. Нет плохих вестей из Сиккима .

А Ли́са?

А сержант Дронов?