Геннадий Прашкевич - Перепрыгнуть пропасть

– Неужели ты способен на такое?

Гриб не ответил. Посчитал ответ ниже своего достоинтства.

– Я сын своей страны! – неожиданно выкрикнул Петров.

– А я – отец моей страны, – не сплоховал Гриб.

В какой-то момент Петрову показалось, что странный гость над ним измывается, даже провоцирует. Вот полезет Петров возражать, а Гриб шваркнет его шаровой молнией. Поди потом докажи. Квартира не ремонтировалась лет десять, электропроводка запущена.

– Ну, ладно. Ну, сын страны. Ну, ставишь серьезные эксперименты, – зашел Гриб с другой стороны. – Если получишь живое вещество из неорганики, я первый тебя поздравлю. Но зачем серьезному парню, занятому происхождением жизни на Земле (естественным путем), эти Листки? Они унижают разум, сковывают волю. Владея Листками, ты испытываешь неловкость. Забудь о Листках, и ты здорово продвинешься в исследованиях. Ты уже на верном пути. Ты осознал роль глин в сложном образовании живого. Благодаря энергии, высвобождающейся в ходе радиоактивного распада, именно глины становились мощными химическими фабриками, массово производившими некое сырье, необходимое для формирование первых органических молекул.

– Не пересказывай мои идеи, – обиделся Петров.

– Что твое, то твое, – согласился Гриб. – Но никогда не лишне приобрести что-нибудь.

– Ты же бродишь рядом с Открытием, – так и лез он в душу. – Ты, можно сказать, в двух шагах от него. Отдай Листки. Ты перестанешь отдавать досуг печальным мыслям о прошлом. Решайся. Ты ведь из тех, кто может перепрыгнуть пропасть.

Петров расстроился.

Он смотрел на портрет Академика.

Отдать Листки? А если все затеяла Сонька?

Перепрятать их надежнее? А если дневник впрямь содержит нечто такое, что пострашней бесшумной взрывчатки? От себя он не стал скрывать, что втайне его прельщала и мысль о постоянном сотрудничестве с другими мирами.

В этом месте рассказ Петрова становится совсем невнятным.

На него якобы здорово действовало присутствие черного быка на газоне. Он прекрасно знал, что не пробежит стометровку быстрее быка. Потому якобы и сказал, что надо подумать.

– Правильно! – обрадовался Гриб. – Ты думай. Я подожду. У меня есть свободное время. Пару тысяч лет я всегда могу сэкономить.

Тогда Петров опять набрал мой номер.

– Подойди к окну, – попросил он меня. – Что ты там видишь?

Я решил, что внизу стоят занудливые приятели Петрова, посланные им за выпивкой, и босиком, старый радикулитчик, пошлепал к окну.

– Пять утра… Все спят… Ничего там нет… – проклинал я Петрова. – Нет, погоди… Кажется, бык гуляет… Точно… Здоровый черный бык… Может, сбежал из опытного хозяйства?…

Петров горестно усмехнулся

Он, видите ли, позвонил мне не просто так.

Ему, Петрову, видите ли, именно в пять утра пришло в голову, что, скажем, кроме скорости света, заряда и массы электрона, массы атома водорода, кроме общеизвестных постоянных плотности излучения, постоянных гравитационной и газовой, кроме там, занудливо перечислил он, постоянных Планка и Больцмана, в Большом космосе вполне могут действовать и еще какие-то физические законы… или силы… пока неизвестные нам…

– Например, постоянная твоих ночных звонков, – нетерпеливо заметил я, переминаясь на холодном полу.

– Я не о том… – огорчился Петров. – Ты должен понять… Ты же писатель… Разве ты никогда не замечал, что природе свойствен некий юмор?… Вдруг собака подпрыгнет как-то боком, как-то особенно. Удод встопорщит перья, корявый пень выступит необыкновенно. Или в необычном ракурсе выявится складка горы, смешная до безобразия. А то забавные силуэты над вечерним болотом… Знаешь, – сказал он. – Я готов допустить, что Вселенную пронизывает особое излучение. Некие волны, не фиксируемыми нашей аппаратурой.

– Что еще там за волны?

– Ну, не знаю… Приборы их не фиксируют… Но мы-то чувствуем… Скажем, Ю -волны… Как тебе такой термин?… Может, именно их присутствие придает нечто смешное особенностям рельефа или смеющейся морде… Может, это реликтовые волны… Может, они возникают в процессе Большого взрыва, в самые первые доли секунд рождения Вселенной, а потом придают ей устойчивость?

– Зачем это природе?

– Не знаю.

Петров сжег Листки.

Он сделал это прямо в квартире.

Он сидел на диване, выдирал листы дневника и жег их в большом эмалированном тазу. Гриб здорово возмущался. Он даже пускал шаровые молнии. Но метил не в Петрова. На это у него не было прав. Просто испортил квартиру, так не понравилось ему принятое решение. Но я думаю, что Петров прав.