Борис Мишарин - Целитель (СИ)

— Конечно, Тоня, подбери сама человека. Я бы предложил еще выписать гувернантку из Англии. Тебе поможет, детям и у меня произношение не очень.

— Ничего себе… у нас дома будет жить англичанка… круто.

— Нормально. Но ты должна помнить, что ты хозяйка над ней, а она всего лишь прислуга. Быть вежливой, но не потакать ей.

Егор набрал номер министра иностранных дел:

— Александр Павлович, здравствуйте, это доктор Сибирцев.

— Здравствуйте, Егор Борисович, рад слышать вас, чем могу помочь?

— У меня двое детей, четыре годика и три, жена и я сам плохо говорю по-английски. Поможете подобрать гувернантку?

— Конечно, я перезвоню вам, — ответил Рукосуев.

Министр позвонил на следующий день в обеденное время.

— Егор Борисович, добрый день.

— Здравствуйте, — ответил Сибирцев.

— Кандидатуру я нашел еще вчера, но у нас разница во времени, поэтому звоню сегодня. Женщина тридцати лет с педагогическим образованием и хорошими рекомендациями, готова отработать у вас три года бесплатно, если вы примете ее отца. У него рак желудка, и он совсем плох.

— Конечно, пусть приезжают, желательно утром в пятницу. У меня выходной день, но я приму ее отца. Поживет с нами пару дней и гувернантке легче будет адаптироваться. Как ваше здоровье, Александр Павлович?

— Скриплю помаленьку, но ничего серьезного нет, местные доктора справляются.

— Вы тоже приезжайте вместе с это дамочкой и ее отцом. Зачем скрипеть — надо жить полноценной жизнью.

— Да, это было бы здорово. До встречи, Егор Борисович.

До пятницы еще было немного времени и Тоня обдумывала другой вопрос — с домработницей, перебирая варианты. Пожалела, что сказала об этом Вороновой, которая сразу же безапелляционно заявила, что работать станет она.

— Что я не смогу суп сварить и полы помыть? А сколько платить будешь, Тоня?

— Нет, Виктория Михайловна, работать вы у меня дома не будете. Вы хоть и дальняя, но все-таки родственница и было бы некрасиво нанимать вас в служанки.

Тоня прекрасно знала ленивую и завистливую женщину, которую недолюбливала вся деревня из-за ее пакостного характера.

— Че некрасиво-то — все красиво, — возразила Воронова, — и потом я не у тебя буду работать, а у Егора. Ему и решать этот вопрос. Ишь, раскомандовалась здесь… недоучка.

— Виктория Михайловна. Я попрошу вас больше не приходить ко мне домой, отныне двери этого дома для вас закрыты.

— Че ты из себя корчишь, курица недоученная, ты вообще здесь никто и за счет Егора живешь, так что помалкивай. Совсем обленилась — домработницу ей подавай. Да на тебе пахать можно…

— Пошла вон отсюда… и не смей больше появляться в этом доме.

— Это мы еще поглядим кто здесь хозяйкой настоящей станет, а ты, стерва, еще пожалеешь, когда я тещей Егора буду. Он для Анечки предназначен, а не для тебя недоучки.

Воронова гордо удалилась, бросив напоследок:

— Поглядим еще, поглядим.

Вечером Тоня со слезами на глазах все рассказала мужу.

— Егор, я очень тебя люблю, но если я действительно тебя недостойна, то я уйду. У меня же и правда нет никакого образования.

— Тонечка, милая и любимая моя девочка, причем здесь образование? Я люблю тебя, ты мать моих детей, а Виктория Михайловна обыкновенная стерва и очень хорошо, что ты ее выгнала. Успокойся и знай, что ты самая лучшая, красивая и любимая жена.

Он достал из кармана платочек, вытер ее слезки, поцеловал.

Егор решил, что пора поставить все точки над «и» и рассказал об инциденте Ане и ее отцу. Они оба сильно расстроились, особенно Аня. Утешало одно — Сибирцев к ним отношения не изменил.

В пятницу утром к Сибирцевым прибыли стразу министр иностранных дел Рукосуев, Лили Браун и ее отец Джек Браун. Вначале все трое появились в клинике. Рукосуев, уставший поджарый мужчина лет пятидесяти пяти, представил прибывших с ним англичан.

Лили Браун выглядела моложе своих тридцати лет. Шатенка высокого роста несколько была худовата, как показалось Сибирцеву, но, видимо, соответствовала определенным стандартам фигуры и лицом выглядела достаточно симпатично. Излишества косметики отсутствовали, и Егор уловил запах незнакомой туалетной воды или духов. Он не понимал почему, но Лили напоминала ему образ английской строгой учительницы, возможно, из-за правильных черт лица и тонких губ.

Джек Браун сам передвигался с трудом и его поддерживала дочь за руку. Высохший от постоянного недоедания мужчина выглядел намного старше своих шестидесяти лет. На фоне худобы большой живот казался неестественным, как и бледно-серый цвет кожи.