Роберт Силверберг - Тернии

Надо отдать ей должное: она быстро оправилась от шока.

— О… — прошептала она. — О, Миннер… — Плавное переключение передачи, — …это вовсе не так ужасно, как мне рассказывали.

— Скажешь, я красив?

— Мне не страшно. Почему-то я думала, что мне будет страшно. — Она подошла вплотную. На ней было облегающее черное платье; возможно, аэрозольное. Высокая грудь в последнее время снова вошла в моду, а Элиза всегда в точности следовала моде; казалось, внушительные полушария с глубокой ложбинкой посередине начинаются прямо от ключиц. Пекторальная хирургия, вот в чем секрет. Платье полностью скрывало высокие холмы плоти, хотя какое там скрывало — что может скрыть пленка толщиной в микрон? Бедра Элизы расходились крутыми дугами, ляжки вздымались подобно колоннам; но она явно потеряла в весе. Напряжение и бессонница последних нескольких месяцев заставили эти монументальные формы сделаться в обхвате изящней на дюйм-другой. Теперь Элиза стояла совсем близко к Беррису. В ноздри ему ударил непонятный головокружительный аромат; бессознательным усилием Беррис заставил обоняние проигнорировать его.

Элиза крепко сжала его руку.

Их глаза встретились. Веки ее задрожали, но лишь на мгновение.

— Марко храбро держался? — спросила она.

— Он держался, как мужчина. Как настоящий мужчина.

— Ты видел…

— Как он умер? Нет. Только как его увели. А мы остались сидеть и ждать своей очереди.

— Ты думал, что тоже умрешь?

— Я был уверен в этом. На всякий случай я сказал последние слова за Малкондотто, а он за меня. Но я вернулся.

— Миннер, Миннер, как это, наверно, было ужасно! — Она продолжала цепляться за его ладонь. Она поглаживала пальцы… даже маленькое гибкое щупальце за мизинцем. Беррис едва удержался от того, чтобы не выдернуть руку. Удивительно, пронеслось у него в мозгу, как только не противно ей трогать этот омерзительный отросток! Глаза ее были широко раскрыты, серьезны и совершенно сухи. У нее, кажется, двое детей… или трое? Молода. Полна жизни. Хоть бы она отпустила руку. И отошла чуть подальше. Его модифицированные зрачки ясно видели исходящее от Элизы инфракрасное свечение, и Беррис думал: о Боже, меня вот-вот начнет трясти. Если бы он мог, то прикусил бы губу, но его новые губы не умели загибаться внутрь.

— Когда тебе сообщили о нас? — торопливо спросил он.

— Как только твой сигнал поймала станция на Ганимеде. Когда они связались со мной, то были очень тактичны. И я тут же стала воображать себе совершенно черте-то что. Я должна тебе во всем признаться. Я спрашивала у Бога, почему ты остался жив, а Марко умер. Миннер, мне очень стыдно.

— Ну и зря. Если бы я мог выбирать, то предпочел бы смерть. И это не просто высокие слова. Честное слово, Элиза, я с радостью поменялся бы местами с Марко.

Ну и лицемер же я, подумал он. Разумеется, лучше умереть, чем остаться жить изувеченным до неузнаваемости! Но она поймет его слова совершенно иначе: выживший холостяк благородно готов положить жизнь свою, чтобы друг вернулся домой, к жене и детям. Ну что еще тут можно сказать? Он был готов завыть в голос.

— Расскажи мне, как это было. — Она потянула его за руку, и они присели на краешек кровати. — Как вы попались к ним в лапы. Как они обращались с вами. Я должна знать!..

— Обычная посадка, — начал Беррис. — Стандартная процедура первого контакта. Вполне приличная планета: сплошная пустыня — дать ей побольше времени и будет вылитый Марс. Через два миллиона лет. А по состоянию на сейчас, это что-то среднее между Аризоной и Гоби с хорошей примесью Сахары. Мы первый раз увидели их. Они первый раз увидели нас.

Глазные мембраны его плотно сомкнулись со щелчком. Он ощутил обжигающий порыв ветра. Он увидел серые силуэты похожих на кактусы змеевидных растений, колючие ряды их тянулись по песку на сотни метров. К нему снова приближались странные пескоходы аборигенов.

— Они были очень вежливы с нами. К ним раньше не раз прилетали разные расы, и они очень хороши усвоили процедуру первого контакта. Сами они в космос не летали… но только потому, что это их не интересовало. Они знали несколько языков. Малкондотто мог разговаривать с ними. Он у нас был полиглот. В числе прочих, он знал наречие системы Сириуса, а оттуда, оказывается, когда-то прилетали на Манипул. Они вели себя приветливо, но отстраненно… совершенно чуждо. Они увезли нас от корабля.

Над головой — потолок, из которого растут какие-то твари. Не то, чтобы низко организованные, не какой-нибудь там термолюминесцентный мох. Самые натуральные позвоночные растут прямо из сводчатого потолка.