Яна Дубинянская - По памяти

- Правда? - Эмили закрепила вокруг талии веревочную петлю. Почему-то стало легко и безмятежно-спокойно - словно и не было этих жутких недель безумия и страха...

Ее лицо смутно белело в ночи, глаза тонули в темных провалах, а спутанные мокрые волосы, облепившие лоб, казались совсем черными. Жюстен медлил несколько длинных секунд, прежде чем решился взять её за талию, подчеркнутую грубой веревкой поверх прозрачной ночной рубашки.

- Держитесь крепче, - шепнул он. - Будем спускаться.

Эмили доверчиво обхватила его обеими руками, прижалась к нему всем телом. Жюстен проверил на крепость коротко лязгнувший металлический крюк, зацепленный за ажурную решетку балкона, и взялся обеими руками за мокрую веревку.

- Не бойтесь, - сказал он, и Эмили кивнула, потому что она теперь ничего, совсем ничего не боялась...

Они спускались медленно, нога Жюстена то и дело соскальзывала с мокрой стены, и тогда ветер начинал раскачивать их, словно огромный маятник. Эмили пыталась, вытянув руку, затормозить движение, касанием о скользкие камни. В ней поднималось жгучее, радостное возбуждение опасностью, риском, собственной смелостью, упругими струями ливня, прерывистым дыханием незнакомого юноши и его шепотом у самого её лица: "держитесь..."

Коротко прогремел гром, и еще, и ещё раз - и внезапно тело Жюстена стало слабым и тяжелым, его руки разжались, и несколько мгновений стремительного падения Эмили удерживала его в кольце своих тонких рук. А потом порыв ветра бросил её на стену уже одну, обвязанную царапающей тело сквозь рубашку веревочной петлей, и Эмили отчаянно ломала ногти о мокрый узел, пока один из последних случайных выстрелов не перебил веревку...

Эмили упала в ледяные, колючие, мокрые заросли - и в то же мгновение она была на ногах, металась в кромешной тьме и что-то кричала - не имя, она не знала имени...

А Жюстен умирал, захлебываясь струями дождя, эти струи не давали ему говорить, и он забывал, неумолимо забывал то, что должен был сказать...

Эмили нашла его, склонилась над ним, закрыла его от ливня. Жюстен не видел и не узнавал её, его слова были бессмысленны и бессвязны:

- Жюстен Гро... Заговор... я... я раскрыл... Жюстен Гро... я все помню...

- Я тоже помню, - прошептала Эмили перед тем, как закрыть его отчаянные черные глаза.

Кто-то ломился сквозь шуршащие кусты, грубо круша мокрые ветви. Эмили отпрянула от мертвого Жюстена, приникла к земле. Она видела совсем близко силуэты огромных сапог, различала отдельные фразы смываемого дождем разговора. Эти люди, кажется, были из Управления, может быть, стоило броситься к ним, просить защиты... Но Эмили только плотнее вжалась в расползающуюся землю, ни о чем не думая и ничего не желая...

Они хотели было взять мертвое тело с собой, но почему-то передумали и снова бросили его в мокрые кусты. Голова Жюстена запрокинулась, струи дождя потекли по выпуклому лбу - и больше Эмили уже ничего не видела до самого утра...

* * *

И все-таки это был процесс века.

На скамью подсудимых попали такие особы, что только перечисление всех их титулов и регалий занимало половину газетных передовиц - довольно бледным выглядело в этом ряду имя отставного полковника Ван Блоссома. И несколько недель первые страницы всех газет украшал фотографический портрет гневной красавицы с тщательно прорисованными ретушером длинными ресницами, завитками волос надо лбом и родинкой в углу полураскрытых губ. "Эмили Ван Блоссом обвиняет", "Главный свидетель - истинная дочь нового века", "Протокол по памяти"...

Иногда - чаще на четвертой полосе - появлялся снимок молодого человека с волосами до плеч. Его русскую фамилию газетчики всегда перевирали и предпочли бы не печатать совсем, - но ведь это он всюду сопровождал Эмили Ван Блоссом, и это он первым расшифровал протокол совещания заговорщиков...

Тайное Управление, вначале пытавшееся свернуть процесс, - информация об этом просочилась только в желтую прессу, - затем официально заявило о своей полной непричастности к делу. Присутствие в эпицентре событий своих сотрудников они объяснили чистой случайностью и даже представили их к награде за проявленное во внеслужебное время усердие.

По неустанным и настоятельным просьбам Эмили Ван Блоссом был посмертно пожалован дворянским титулом и земельными владениями некий Жюстен Гро, тело которого захоронили с воинскими почестями. Были предприняты тщательные поиски, и к концу процесса из провинции приехала сестра покойного, маленькая брюнетка с огромными затравленными глазами. Все газеты написали о том, как она, обнявшись с Эмили Ван Блоссом, долго плакала на могиле брата, убитого подлыми заговорщиками.