Марго Па - Белый город

«Тридцать лет – это всего лишь еще одно совершеннолетие!» – объявил он собравшимся на торжество.

Тихие разговоры под вино на кухне постоянно заглушали крики играющих в соседней комнате детей. Но выделенной территории им показалось мало: дети то и дело бесцеремонно врывались на кухню, разрушая тесный мирок взрослых.

Также легко и непринужденно наши дети сотрут, сметут с Земли все, что нам дорого. Они уничтожат наши книги, мечты, музыку, сны, картины – наивно и весело, словно это само собой разумеется. Точно так же, как мы уничтожили время наших родителей: совок с его социальными гарантиями и уравниловкой, где они мирно и даже счастливо жили. Да, это мы с нашей жаждой стать неповторимыми, лучшими, победителями в девяностые заставили ученых и инженеров торговать у прилавка, искренне удивляясь, почему им так сложно освоить специальность маркетолога или менеджера, ведь у нас новое время – время свободы и надежд, время воплощения самых смелых мечтаний. Но они не смогли, потому что ИХ ВРЕМЯ погибло.

Это мы все вокруг превратили в товар: голову, руки, любовь, надежду, милосердие… особенно дорого стоит милосердие. Попробуйте сломать себе что-нибудь и попросить помощи в больнице, не имея на руках медицинской страховки.

Это мы уничтожили понятие родина, провозгласив эру глобализации. Чуть ли не каждый третий успешный менеджер работает в Берлине (Париже, Лондоне, Амстердаме…) и еженедельно по выходным летает в Москву повидать маму или жену. Они даже не чувствуют себя эмигрантами, да и слово это давно устарело. Любой эмигрант с легкостью вписывается в уклад чужой страны, потому что, кроме языка (который учится за несколько недель по методике 25-го кадра), нет никаких различий: ни в привычках, ни в одежде, ни во вкусах…

Верлибр, [36]не рифмующий даже mpeg с jpeg-ом, [37]уничтожил поэзию; черный квадрат [38]– классическую школу живописи, породив вместо Художников толпы дизайнеров; нуар – литературу, заставив беззаботно смеяться вместо того, чтобы задумчиво грустить; джаз – классику, поп музыка – джаз, провозгласив желание все упрощать до трех нот вместо семи. Мы пожираем все, что было до нас. Наше время? У него нет ни прошлого, ни будущего – оно просто есть, оно – то, что мы храним в себе. Вы хип-хоп слышали? Убийцы тишины под окнами! В нем уже нет музыки – всего одна нота.

«Каждое поколение жаждет быть последним», [39]– это не просто зачитанная до дыр фраза, это болезнь века. Ученые считают, что под конец цивилизации время начинает ускоряться, и тогда… начинается война всех против всех.

Маленькое существо пяти лет, непомерно высокое и долговязое для своего возраста, с огромными глазами, устремленными куда-то внутрь, вошло в кухню и со словами: «Так мама делает!» стукнуло по бокалу с вином в руке Художника. Вино плеснуло на обои, на стол, на его белую праздничную рубашку.

«Как кровь, – подумала Полина. – Неужели это существо, как богомол, сожрет все, что мне дорого? И ведь не подавится!»

А Художник обнял его, усадил на колени. Художник размечтался о том, как оно будет подавать ему костыли в старости.

– Но о старости нельзя мечтать, с ней нужно бороться! – возразила Полина.

– Зачем? – удивился тот. – Мы свое уже отшумели.

А ведь всего несколько лет назад он мечтал о выставках своих картин, он мечтал о будущем! Воистину «дети – зеркало нашей смерти». [40]Он даже не понял, что давно уже умер. А существо по-прежнему сидело у него на коленях, глядя куда-то вглубь себя огромными круглыми глазами. И сладко облизывалось, медленно пожирая его время.

– Да, милый, – услышала где-то позади себя шепоток Полина. – Нам нужно такое же существо. Новая модификация воина, как в компьютерной игре. Пусть ОНО борется с вечностью за наши идеалы, мы уже безнадежно устарели. Это самая жестокая и беспощадная война.

– Почему так грустно? – спросит Полина Художника уже на пороге, собираясь уходить.

– Потому, что раньше мы обсуждали, кто какое стихотворение сочинил, а сейчас, кто чего добился в жизни, – ответит он и прижмет к груди свою пятилетнюю дочь. – Надо же что-то оставить детям!

Дочь помашет Полине рукой вслед – так, «как делает мама».

– Просто ты смирился с неизбежным. Законы природы еще никому не удалось отменить. Жить для себя после тридцати уже эгоизм. И теперь ты идешь в художественный салон, чтобы купить кисточки для нее, а вместо рассвета над горами рисуешь с ней зайцев под елкой. В противном случае твоя дочь поймет, что ты ее недостаточно любишь. Миру необходима твоя жертва во имя нового поколения, будь оно неладно! И это твой выбор. Но почему Я и другие такие же должны отдать им на растерзание свои сны добровольно, с видом ягненка, идущего на заклание? Вложить в равнодушную руку мечту, которой они, не глядя, пренебрегут во имя своей, хуже того – раздавят, как окурок, тлеющий на заплеванном грязном асфальте? Да, мы ничего не создали, но мы очень старались, и мы не хотим быть съеденными заживо, – мысленно ответит ему Полина.