Пол Макоули - Дитя реки

Доктор Дисмас с величайшим тщанием растер жука в кашицу и переложил ее, выскребая все до капельки, в ложку.

— Кантарид, — сказал он, как если бы это все объясняло. — О, ты еще слишком молод и не поймешь, что временами для такой тонкой натуры, как у меня, мир становится слишком невыносимым.

— Мой отец говорит, что это навлекло на вас неприятности в вашем Департаменте. Он говорит…

— Что я поклялся, что перестану его употреблять? Ну разумеется. Я так сказал. Если бы не сказал, они не позволили бы мне вернуться в Эолис.

Доктор Дисмас зажег фитиль спиртовой горелки от огнива и подержал ложку над голубым пламенем, покуда паста не превратилась в жидкость и не начала закипать. Запах абрикосов усилился, в нем появился металлический привкус. Доктор Дисмас наполнил жидкостью шприц и постучал по стеклу, чтобы лопнули пузырьки на стенках.

— Не надейся убежать, — сказал он, — у меня нет ключа.

Он положил левую руку на стол, потер складку кожи большим и указательным пальцем, нащупал вену и воткнул иглу, затем оттянул поршень шприца — в бледно-коричневом растворе появились красные струйки — и надавил на поршень до отказа.

Доктор резко вдохнул и распростерся на стуле, Шприц упал на стол. Ноги доктора заскребли по проволочному полу, выбивая на нем чечетку, потом он расслабился и глянул на Йаму из-под полуопущенных век. Его зрачки расплывчатые крестики на желтых склерах — сжимались и разжимались произвольно, сами собой. Он хихикнул:

— Если ты пробудешь у меня подольше… о, я тебя научу…

— Доктор?

Но доктор молчал. Взгляд его рассеянно бродил по клетке и наконец остановился на заляпанном стекле крыши над двориком. Йама потрогал металлические ячейки сетки, погнуть эти мелкие шестиугольники он мог, но разорвать — нет, все они были сплетены из единого куска, а дверь подогнана так хорошо, что Йаме не удалось даже палец просунуть в щель. Над стеклянным потолком дворика появилось солнце, дворик наполнился золотистым светом, солнце постояло и начало свой обратный путь вниз.

В конце концов Йама решился дотронуться до вытянутой руки доктора. Он ощутил податливую дряблую кожу, под которой ходили пластинки не правильной формы. Доктор Дисмас не пошевелился. Голова его была закинута назад, лицо купалось в солнечном свете.

Йама обнаружил только один карман в длинном черном сюртуке аптекаря; он был пуст. Когда Йама осторожно убирал свою руку, доктор вдруг пошевелился, схватил его за кисть и с неожиданной силой привлек к себе:

— Не сомневайся, — пробормотал он. Дыхание его отдавало абрикосами и металлом. — Сядь и жди, мальчик.

Йама сел и стал ждать. Вскоре вдоль коридора прошаркал давешний толстяк, которого Йама видел в общем бассейне таверны. Он был совсем голый, только синие резиновые шлепанцы на ногах, а в руках прикрытый салфеткой поднос.

— Отойди, — сказал он Йаме, — нет, еще дальше, за доктора.

— Отпустите меня. Обещаю, вы получите награду.

— Мне всегда платят, молодой господин, — сказал толстяк. Он отпер дверь, поставил поднос и снова закрыл дверь. — Поешь, молодой господин. Не гляди на доктора, ему ничего не нужно. Никогда не видел, чтобы он ел. У него есть наркотик.

— Отпустите меня! — Йама заколотил кулаками по двери клетки, выкрикивая угрозы вслед удаляющемуся толстяку, потом сдался и заглянул под салфетку, накрывающую поднос.

Тарелка жидкого супа, в котором плавали рыбьи глаза и кольца сырого лука, ломоть черного хлеба, плотного, как кирпич, и почти такого же жесткого, стакан слабого пива цвета старой мочи.

Суп оказался приправлен маслом ч или и оттого почти съедобен, а вот хлеб был настолько соленым, что Йама, откусив первый кусок, больше съесть не смог. Он выпил кислое пиво и, кое-как устроившись на шатком стуле, задремал.

Разбудил его доктор Дисмас. У Йамы страшно ломило голову, а во рту ощущался отвратительный металлический вкус. Двор и клетка освещались спиртовым фонарем, свисающим с плетеного потолка, воздух над стеклянной крышей двора был темным.

— Поднимайся, молодой человек, — сказал доктор Дисмас. Он весь был налит кипучей энергией, перепрыгивал с ноги на ногу, сплетал и расплетал свои негнущиеся пальцы. Тень доктора на беленых стенах внутреннего дворика повторяла ею движения.

— Вы меня усыпили, — глупо сказал Йама.

— Чуть-чуть забвения в твое пиво. Чтоб жизнь твоя была красива.

Доктор Дисмас застучал в металлическую сетку и прокричал:

— Эй! Хозяин! — Потом повернулся к Йаме и сказал: