Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

И Крон решился. Снял с руки браслет, нащупал нужный сегмент и, поднеся его к глазам, впрыснул в них нокталопин. От слабой рези он рефлекторно зажмурился, но пересилил себя и стал интенсивно моргать, размывая препарат по глазным яблокам. Вначале смутно, но затем, по мере застывания нокталопина тонкой пленкой на роговице, сквозь пелену сплошного, отвесно падающего дождя стали проступать силуэты деревьев. Не дожидаясь полного прояснения видимости, Крон застегнул на руке браслет и перепрыгнул через перила.

Это было прекрасно. Как возвращение в детство. Дождь бил упругими тяжелыми жгутами, водопадом обрушивался на плечи, стараясь вжать в землю, сбить с ног. С давно забытым наслаждением он бежал по траве, точнее — по потокам воды, сбегающим с холма, пригибаясь под ветками, с трудом удерживая равновесие на скользкой почве, и, кажется, смеялся от удовольствия. Выбежав за живую изгородь парка, он на мгновенье остановился, бросил взгляд в сторону города, скрытого сплошной стеной дождя, и побежал дальше вокруг холма.

Только где-то через час, изрядно устав, сбив дыхание и продрогнув, Крон повернул назад. Он уже пробирался через парк с другой стороны виллы, как вдруг в глаза ударил яркий слепящий свет. Кто-то на вилле жег огонь, и его пламя, усиленное пленкой нокталопина, резало глаза. Стараясь не смотреть в его сторону, прикрываясь рукой, Крон подобрался поближе и остановился за ближайшим деревом. Затем вынул из-под век затвердевшие пленки нокталопина и бросил в траву. Что их кто-то найдет, он не беспокоился — к утру они должны были растаять.

Темнота обрушилась на него, но затем зрение адаптировалось, и он увидел горящий факел, вставленный в стену под карнизом, и рабыню Калецию, пытающуюся навесить ставень на окно его спальни. Очевидно, она была здесь уже давно: холщовая хи-торна, ночная женская рубаха-балахон, завязываемая узлом на плече, промокла насквозь, облепив тело, а она все пыталась, царапая ставнем по стене, зацепить его за крюк.

Крон подошел ближе.

— Не надо, — сказал он.

Рабыня ойкнула, с шумом уронила ставень и испуганно прижалась к стене.

— Не надо закрывать окно, — успокаивающе повторил Крон, видя, что Калецию от испуга бьет озноб. — Отнеси ставень на место, а мне принеси в спальню купальную простыню.

Калеция быстро кивнула, подхватила ставень и убежала в темноту. «Вот так, — подумал Крон. — Пора возвращаться в этот мир». Он оглянулся, не видит ли кто, и забрался в спальню через окно. В темноте нашел кресало, высек искру и зажег светильник. Вошла Калеция. Он забрал у нее простыню и принялся вытирать голову.

— Иди, — бросил он через плечо.

Хорошо вытер голову, до красноты растер тело и тут почувствовал, что рабыня еще здесь.

— Что тебе? — недовольно повернулся он. Калеция стояла на том же месте, с хиторны у ног набежала целая лужа, грудь, облепленная мокрой тканью, учащенно вздымалась, по лицу стекали то ли слезы, то ли дождевые капли.

— Мой господин… — Голос у нее срывался.

— Ну?

— Мой господин, вы не знаете, что с Атраном? Калеция двинулась к нему, как сомнамбула.

— Мой господин, вы так добры… Если его поймают, сделайте так, чтобы он был жив. Чтобы его не убили. Мой господин…

Она подошла к нему почти вплотную и вдруг рванула рукой узел хиторны. Намокший узел не поддался, тогда она извернулась, вцепилась в него зубами и с трудом разорвала. Хиторна тяжело шлепнулась к ее ногам.

— Мой господин… — дрожа, прошептала она, снова ловя его взгляд.

И тогда Крон понял, что не дождевые капли, а слезы бежали по ее лицу.

— Ну, — сказал он, — это уже ни к чему.

Он взял простыню и, чтобы хоть как-то успокоить ее, стал вытирать ей голову. Внезапно Калеция охватила его руками, холодные соски ткнулись ему в грудь.

— Мой господин…

Крон попытался отстраниться, но Калеция буквально вцепилась в него, и тогда он с силой сжал ее плечи и оторвал от себя.

— Я же сказал, что это ни к чему, — жестко проговорил он. — Я сделаю для него все возможное. И, если его поймают живым, он будет жить.

— Не отталкивайте меня, мой господин… — Калеция осеклась. До нее дошел смысл сказанного сенатором. Мгновенье она стояла с полуоткрытым ртом, непонимающе глядя широко раскрытыми глазами, а затем, закрыв лицо ладонями, громко зарыдала и ткнулась ему в плечо.

— Ну-ну, успокойся. Все будет хорошо, — Крон погладил ее по спине, легонько отстранил и закутал в простыню. — Я обещаю тебе сделать все возможное, — повторил он, и, обняв ее за плечи, проводил к выходу. — А теперь иди, отдыхай. И скажи управителю, что на завтра я освободил тебя от работ.