Виталий Забирко: Пришествие цивилизации (сборник)

Камил сидел на диване, болтал ногами и наблюдал, как мать мечется по квартире и собирает вещи.

— Мам! — позвал он. По своему несовершеннолетию он не понимал, что попытка отвлечь женщину от укладки чемоданов равносильна попытке отнять у голодного тигра кусок мяса. Конечно, не столь опасная, но абсолютно бесполезная.

— Мам! — снова позвал он.

Реакция нулевая.

— Мам, ты слышишь? Меня в замок пустят?

— Отстань, ради бога… — сдавленно выдохнула мать.

Нажав коленом на крышку чемодана, она проявляла недюжинную силу, пытаясь его закрыть. Или раздавить. Если посмотреть со стороны, то, пожалуй, точнее было второе.

— Пустят… — процедила она. — И меня пустят, всех пустят…

Замки, наконец, щелкнули, зафиксировав чемодан в бегемотоподобном состоянии. Мать сдула с потного лба челку.

— Билеты у нас уже куплены, — сказала она, — так что не беспокойся, в вагон мы сядем, и никуда я без тебя не уеду.

— Вагон? — Камил опешил. — Причем тут вагон? Да нет, мам, я тебя не о поезде спрашиваю! Даже смешно, будто я маленький, чтобы такое спрашивать! — Он соскочил с дивана и сунул ей под нос открытку. — Я про замок! Вот посмотри… Видишь? Меня туда пустят?

— Замок? — она отрешенно скользнула взглядом по открытке. — Ах, Козинский замок… — Больше она ничего не сказала, потому что ее глаза уже нацелились в следующую жертву — желтую кожаную сумку.

— Так, мам… — вновь заканючил Камил.

— Пустят, пустят… — отмахнулась мать. Сумка начала полнеть необъятным кожаным брюхом. — Костюмчик теплый, тебе на вечер, там ночи холодные, село… Куда это тебя пустят?!

— Да в Козинский же замок! И не бери ты этот костюм — не замерзну! Лучше меч мой возьми.

— Ну уж нет! Я твоими войнушками по горло сыта! Деревяшку себе и там выстругаешь!

Сумка жалобно заскрипела, поглощая злополучный костюм. Затем последовали свитер, джемпер, пара рубашек, блузка, юбка, две кофточки, шерстяное платье…

— Мама, — заворожено спросил Камил, как обычно делал в таких случаях папа, — мы что, на Северный полюс едем, да?

— Не мешай! — рассердилась мать. — Лучше займись-ка своим делом! — Она начинала нервничать, потому что желтая сумка уже превратилась в округлого упитанного монстра, а рядом высилась груда еще не упакованных вещей.

Камил немного подумал, какое у него может быть сейчас свое личное дело, и снова осторожно спросил: — Мам, так меня все-таки пустят в Козинский замок или нет?

— О, господи! — простонала она, и это в равной степени относилось как к сыну, так и к желтому чудовищу, начинающему проявлять признаки несварения желудка. — Пустят!!! Я-сама-тебя-туда-выпру-в-три-шеи-только-отстань-ты-сейчас-от-меня!

Камил затих, примостился на диване и положил на колени открытку. Козинский замок был чисто славянским, без знаменитой западноевропейской мрачности — угрюмых неприступных стен и высоких сторожевых башен. Приземистая низкая стена из серо-рыжего сланца, а за ней немного сумрачные постройки — вот и все сооружение. Стась, наверное, скажет: «Подумаешь, замок! Разве это замок?» А сам будет отчаянно завидовать. А потом смирится и, открыв рот, будет слушать его, Камила, рассказы. Об отважных рыцарях, защитниках крепости, о дерзких набегах алчных и кровожадных крестоносцев… Ну и, естественно, его, Камила, похождениях.

К тете Аге они приехали в полдень. От станции до поселка пришлось тащиться пешком, что-то около двух километров. Было воскресенье, и о попутной машине нечего было и мечтать. К концу первых ста метров мать отобрала у Камила меч и, в доходчивой форме объяснив, что такому лоботрясу давно пора перестать играть в рыцарей-разбойников, сломала меч и забросила обломки в придорожные кусты, а в руки сыну всучила кое-что из многочисленных авосек, сумок и чемоданов. Вдобавок в сердцах сорвала с его головы газетную треуголку и отправила ее вслед за мечом.

Когда они ввалились на веранду к тете Аге, на матери, от жары и непомерной тяжести навешанных на нее сумок и чемоданов, не было лица, и тетя Ага, в ужасе всплеснув руками, бросилась вперед, чтобы успеть подхватить тело сестры. Охая и причитая, она усадила сестру на лавку за чисто выскобленный стол и принялась отпаивать холодным компотом.

— Что же это ты, а? — причитала она, а сестра сидела белокаменной зачарованной статуей, поглощала компот и не думала розоветь.

— Вечно ты нагрузишься как верблюд и тянешь на себе все… Куда это годится?! Палки на тебя нет, мужика хорошего, чтобы дурь раз выбил — и навсегда! Тетя Ага вошла в раж и даже показала (в воздухе, правда), как это нужно сделать.