Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

«Кажется, начинается сдвиг по фазе…» — отрешенно подумал я и неожиданно ощутил, что полушария в голове перестали вращаться, и ясность мысли, наконец, восстановилась. «А может, сдвиг, наоборот, закончился, — утешил себя. — Учила меня мать, что на закате солнца нельзя… Впрочем, эта мысль у меня сегодня уже проскальзывала». Парадокс, но, будучи писателем-фантастом, я не верил ни в летающие тарелки, ни в зеленых человечков, ни в бога, ни в черта.

А в сумасшествие верил. Надеясь, что у меня тихое помешательство, я осторожно приблизился к одному из кленов и прикоснулся к нему рукой. Холодный и мокрый от осенней мороси, ствол дерева вовсе не был иллюзией. Что ж, будем считать, что помешательство не наступило, а наоборот, прошло — ведь зачем-то еще совсем недавно в моей голове крутились со скрипом полушария мозга? Не может быть, чтобы просто так.

На всякий случай прячась за деревьями (а вдруг диагноз ошибочен?), я осторожно приблизился к сияющему вестибюлю. Вывеска на дверях подтверждала, что здесь действительно располагается Центр по делам беженцев, но то, что я увидел в холле, скорее напоминало больницу или поликлинику. Слева, сразу у вестибюля, находился застекленный матовым стеклом гардероб, а напротив входа, у стены, что-то вроде регистратуры — длинная стойка из светлого пластика, за которой точно по центру сидела миловидная девушка в белоснежном халате и высоком докторском колпаке. А по обе стороны от стойки в глубь здания уходили хорошо освещенные коридоры — точь-в-точь как в суперсовременных больницах из американских фильмов.

«Ничего себе Центр по делам беженцев!» — подумал я, но тут же понял, что не прав. Не все беженцы из горячих точек некогда огромной страны попадают сюда как мои гостьи — целыми и невредимыми. Кстати, и многим целым и невредимым нужна если не медицинская помощь, то, по крайней мере, курс психологической адаптации. Но, странное дело, эти рассуждения меня почему-то не успокоили. Сидел во мне и точил мозги червячок недоверчивости. Точить-то точил, но очень уж невразумительно. На уровне подкорки.

Мои размышления прервал шум мотора, и я непроизвольно отпрянул за ствол дерева. К крыльцу здания подкатила «тойота», и из нее выбралась полная женщина с большой тяжелой сумкой. «Тойота» тут же отъехала, а женщина, волоча сумку впереди себя обеими руками, с трудом взобралась по ступенькам и вошла в холл.

И только когда у гардероба она сняла плащ и стала одевать выданный ей белоснежный халат, я узнал в ней Елену!

Одевшись, Елена издали показала девушке за стойкой свою карточку, рядом с гардеробом открылись двери лифта, и Елена, волоча сумку, вошла в него. Лифт, наверное, давно доставил ее на нужный этаж, а я продолжал оторопело стоять в парке с открытым ртом. В голове никак не совмещались созданные мною две реальности: дочь Татьяны, по идее спящая сейчас на тахте в моей квартире, и она же, приехавшая в полночь в Центр по делам беженцев. Не мог я почему-то никак соединить эти реальности в одно целое причинно-следственными связями, и они существовали отдельно друг от друга, словно в мире было две Елены.

Наконец я стряхнул с себя наваждение и, выйдя из-за дерева, открыто направился к вестибюлю. А что я, собственно, прячусь и веду себя как доморощенный частный детектив? Я поднялся по ступенькам и решительно открыл стеклянную дверь.

Девушка за стойкой встретила меня приветливым взглядом, и я направился к ней.

— Добрый вечер, — сказала она, чуть опередив меня.

И хотя сам собирался начать разговор именно этой дежурной фразой, но, услышав ее, тут же перестроился, и меня, что называется, «понесло».

— Вы в этом абсолютно уверены? — спросил я.

Брови девушки чуть приподнялись.

— В каком смысле? — ровным голосом поинтересовалась она.

— В обоих. Что полночь — это вечер, а если да, что он добрый?

Ничего не изменилось в лице девушки. Видимо, навидалась она психически неуравновешенных беженцев в достаточной мере.

— Извините, — по-прежнему ровным спокойным тоном проговорила она. — Я неправильно выразилась. Здравствуйте.

— Здравствуйте и вы тоже, — кивнул я, вложив в приветствие его первоначальный смысл.

Девушка скосила глаза на стойку перед собой, рукой сдвинула в сторону дисплей компьютера, висевший над столешницей на кронштейне, и сняла с открывшейся взгляду стопки каких-то бланков верхний.

— Беженец? — полуутвердительно спросила она, явно собираясь тут же всучить мне бланк, как я понял, опросного листа.