Андрей Лазарчук: Одно дыхание

— Это останется между нами. Я никому не скажу. Зачем нам сплетни?

Он вытащил следующую сигарету, сунул ее в рот, неторопливо прикурил и выпустил струйку дыма в потолок…

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 00.45

«Заместителю Директора Уолтеру Б. Скиннеру

Прошу уволить меня из федерального Бюро Расследований. Немедленно.

Искренне ваш, Фокс Молдер»

И расписался.

Северо-восточный Джорджтаунский медицинский центр Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 00.45

— Старбак!

— Сэр?

— В третий раз уходит корабль души моей в это плаванье, Старбак.

— Да, сэр, такова была ваша воля.

— Иные суда выходят из гавани, и с тех пор никто уже о них ничего не знает, Старбак.

— Истина, сэр, скорбная истина.

— Иные люди умирают во время прилива; другие — когда вода отступает; третьи — в разгар наводнения. А мне кажется сейчас, что я высокий морской вал, весь вспенившийся и завернувшийся белым гребнем, Старбак. Я стар, пожмем друг другу руки.

Их руки встретились. Их взоры слились.

Слезы Скалли словно склеили.

— О капитан, мой капитан благородное сердце! Вернитесь! Видите, я плачу. Я — хочу с вами, капитан.

— Спустить вельбот! — вскричал Ахав, отбросив прочь руку Скалли. Команда, готовься!

И через мгновение лодка уже выгребала из-под самой кормы корабля…

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 08.15

Молдер заканчивал собирать личные вещи. Их оказалось куда меньше, чем он думал, хотя пару коробок он уже успел отнести в машину. Потом открылась дверь. Из коридора хлынул поток белого света. Омытый им, в дверном проеме возник Скиннер. Свет слегка истончал его силуэт, съедая грузность и усталость…

Скиннер неуверенно потоптался на пороге, сунул руки в карманы — мешали. Огляделся по сторонам.

— Когда я начинал этот проект, здесь стоял только ксерокс, — с непонятной грустью сказал он.

— То есть, не было всего этого хлама, — подытожил Молдер, — который только зря занимает место…

Он снял со стеллажа стопку отложенных книг и понес укладывать в коробку из-под портативного электронного микроскопа «Дженерал Электрик»..

За его спиной раздался странный звук.

Молдер оглянулся и увидел, что Скиннер методично рвет сложенный лист бумаги.

— Ваша отставка не принята, агент Молдер, — пояснил Скиннер, демонстрируя обрывки.

Молдер рожал плечами и продолжил укладывать вещи.

— Если вы хотите заниматься самобичеванием…

— Все эти залежи свидетельских показаний, результатов вскрытий, опросов, анализов — полное дерьмо, — как бы про себя раздумчиво проговорил Молдер. — Как ничего не знали, так и не знаем. Ради этого потерять Скалли, потерять себя… Я не могу больше. Я не могу больше выносить того, во что я превращаюсь. Меня уже тошнит, понимаете?

Скиннер снял очки. Хотел сунуть в карман, передумал; без очков лицо его стало совсем другим. Он прошелся по кабинету.

Под каблуками скрежетнули осколки какой-то пробирки или ампулы. Потом он достал платок и стал тщательно протирать стекла очков.

— Когда мне было восемнадцать лет, я отправился во Вьетнам. Меня никто не призывал, Молдер. Я записался добровольцем. В морскую пехоту. В свой день рожденья, когда мне стукнуло восемнадцать. Я был уверен, что поступаю правильно. И во Вьетнаме я продолжал в это верить. И верил несколько месяцев. А потом в наш лагерь пришел десятилетний вьетнамский мальчик, увешанный гранатами, как рождественская елка — игрушками. Вьетконговцы любили такие штучки… И я… я отстрелил ему голову. С расстояния в десять ярдов.

Он замолчал. Справился со спазмом в горле и продолжил:

— С этого мига я потерял веру. Не в страну. Не в себя. Не в справедливость. Даже не в Бога. Вообще во все. Оно — все — потеряло смысл… А потом, как-то вечером, мы отправились в дозор. И нас прихватили. Впрочем, прихватили всех, и тех, кто остался на базе, тоже. Я посмотрел вниз и увидел себя. Мертвое тело. Я себя даже не сразу узнал. Я смотрел, как вьетконговцы обыскивают меня, забирают оружие, патроны, режут мою форму, чтоб муравьям было Легче сожрать труп. И я остался один. Среди зеленого океана джунглей, таких мирных, спокойных; в них не было ничего пугающего. Рядом лежали мои друзья… все мертвые. Наутро пришла похоронная команда. Они сунули меня в пластиковый мешок и уже собирались застегнуть его, когда кто-то заметил, что я дышу. Две недели спустя я очнулся в сайгонском госпитале… С тех пор я каждый день боюсь смерти. А ты — нет?