Александр Маслов - Отражение

– Есть! – Бахрамов вытянул палец к экрану локатора – там за семь делений от метки «Геры» возникло небольшое размытое пятно.

– Что за ерунда?! – Руслан вытянулся, приоткрыв рот.

Писк ЭИ-детекторов стал истерическим и тут же оборвался. Пятно под матовым стеклом экрана густело и разрасталось. Точка «Геры» поплыла в сторону.

– Ком! Они включили двигатели! – выкрикнул Бахрамов, повернувшись к Осипову. – Указания, Юр! Какие указания?!

– Вижу, – командир «Витязя», скрывая испуг, смотрел на показания взбесившейся телеметрии.

– Это материальное образование. Ведь следов ЭИС не должно быть на радаре! – сжимая подлокотники, произнес Левицкий. – Так, Ольга Николаевна? Так?!

– Господи, я не знаю, что это! – эксперт по ЭИС беспомощно оглядывала свою испорченную аппаратуру. – Не знаю!.. У нас однажды был случай материализации.

– Облако. Или какой-то гигантский пузырь. Он приближается, Глеб Станиславович, – Терехин прислонился к иллюминатору. – Растет, будто черти изнутри дуют!

– Что с «Герой»? – спросил я Осипова.

– Включили двигатели. Ускорение три и семь десятых. Дистанция четыре тысячи девятьсот. Скоро уйдут за объект, – отрывисто рапортовал командир космолета.

– Давай за ними, Юр. Что бы ни было, мы не должны их упускать, – я повернулся к иллюминатору.

Неизвестный объект действительно походил на огромный пузырь, скрытый голубовато-жемчужной мглой. Он рос. Волокна тумана оплетали его плотным коконом. Такого не могло происходить в пустом безжизненном космосе. И на земле не могло. Это был бред. Невозможная иллюзия. Тем не менее, это происходило на моих глазах и подтверждалось показаниями множества приборов.

Импульс двигателей космолета вдавил нас в кресла. Туманная сфера, заслонившая «Геру», двинулась навстречу, начала расти с удвоенной быстротой.

– Объект меняет нашу траекторию, – считывая показания навигатора, заметил Бахрамов. – Сильно меняет. Мы в его гравитационном поле.

– У него большая масса? – тихо спросила Шадрина.

– Боже! Она огромная! – Руслан уже не успевал отслеживать невероятные метаморфозы объекта и показания бортовых компьютеров.

– Ручное управление! – распорядился командир космолета.

– Это планета! – пилот рванул рычаг блокировки автоматики.

– Это Земля! – через мгновенье отозвался Осипов. – Планетарные на полную! Форсаж!

Мощный импульс впечатал нас в кресла. Огромный дымчато-голубой шар приближался со смертельной быстротой. Он занимал большую часть пространства, видимого в иллюминатор справа.

– Мы не успеем набрать орбитальную скорость! Не успеем, Юр! – сквозь зубы произнес Бахрамов. Его рука с дрожью сжимала рычаг маневровой тяги.

– Топлива не хватит, – Осипов торопливо вычислял оптимальный угол входа. Аэродинамика «Витязя» позволяла использовать атмосферу как пружину – оттолкнуться от нее и уйти на виток по вытянутой орбите.

Через полминуты вспыхнул индикатор температурного датчика. Корпус космолета жестоко завибрировал. Шадрина с испугом посмотрела на меня, ее лицо стало пунцовым от волнения и нарастающей перегрузки.

– Это нормально, – промычал я тяжелыми губами.

Будто в опровержение моих слов, нас затрясло так, что заскрипели панели внутренней обшивки. Со стены сорвало приборы биоконтроля и блок с кристаллами памяти. За толстыми стеклами кабины бились алые сполохи – струи разогретого газа. Вдруг навстречу нам метнулась какая-то тень, и космолет сотрясся от удара.

– Твою мать!.. – не сдержался Левицкий. Из его носа потекла кровь.

– Все! Выходим, – хрипло сообщил Осипов.

Облачный слой начал проваливаться вниз. Мучительная тяжесть скоро отпустила – планета разжала объятья. Впереди был виток по очень вытянутой орбите, и было время, чтобы обсудить положение, немного разобраться в случившейся безумной карусели.

– У нас разгерметизация, – Бахрамов указал на строку индикатора давления. – Уже потеряли три и шесть десятых.

– Какой прогноз? – спросил Осипов и сам рассчитал, повернувшись к терминалу компьютера. – Вот так… С учетом резервных баллонов воздуха на сто двенадцать часов.

Пять суток, – прикинул я, представляя, что помощи нам ждать неоткуда, а обратный полет к Земле займет более трех месяцев. Хотя, вопрос – к какой Земле? Это недавнее туманное образование, эта невозможная фата-моргана тоже со слов Осипова называлась «Землей».

– Отчего может быть разгерметизация? – спросил я.

– Удар был. Мы столкнулись с чем-то. С птицей, если таковые летают за границей стратосферы, – Лакшин скривился не то с усмешкой, не то со злостью. – Мы столкнулись с чем-то, – твердо повторил он. – Я видел тень. Крылатую, кстати.