Александр Маслов - Отражение

– Не прибедняйтесь, Борис Михайлович. Вообще, мне этот проект кажется все более похожим на одну, очень глобальную глупость. Это вряд ли не лучше, чем разом рассекретить все наши исследования и технологии.

– Может быть, но не нам здесь решать. Ведь проект могли реализовать и без участия России, что было бы многим хуже. Видишь, не только ты умный, – Чирковский небрежно затушил сигарету и поднял изогнутый палец к потолку. – Все решено на самых верхах. Наше дело тихо обеспечить безопасность, сделать так, чтобы скрытая информация государственной важности не попала в чужие руки. На «Гере» по протоколу все данные будут запакетированы. Наблюдать за соблюдением договоренностей направлен наш человек – Игорь Алексеевич Савичев. Вернее, не совсем наш – с НИИ энергоинформационного обмена. Если все по договоренности, по протоколу пойдет, то Бог с ним. Однако есть опасения, что «Гера» может скинуть часть пакетов данных на один из спутников. Чтобы этого не случилось, ты и отправишься на «Витязе» со своей группой. К двадцатому ноября ваш корабль как раз выйдет на исходную. Если от Савичева не поступит сигнал, значит все штатно, и вы просто часть команды технического обеспечения. А если нет, то твои полномочия вплоть до захвата, даже уничтожения «Геры».

– Ничего себе хохлома! – от перспективы стать первым лицом серьезного международного конфликта, мне стало жарко.

– Уж пойми… – уныло и будто виновато протянул Чирковский. – Не мы это придумали. И слишком высоки ставки.

– Уж понимаю… Понимаю, Борис, может повернуться так, что выхода другого не будет.

– Ступай. Подробные инструкции у Васильевича. Завтра в восемь вылетаешь на космодром. Ну, чего уставился? Ступай, – он мне указал мне согнутым пальцем на дверь. – А вечером ко мне зайдешь, выпьем по стопочке.

Голое бетонное поле в Плесецке встретило неприветливо: холодным ветром, утреней изморозью на кустиках редкой травы. В полукилометре от серого здания порта, служившего одновременно гостиницей, складом и еще черт знает чем, возвышался «Витязь» с толстой сигарой разгонного блока. Дальше полускрытые туманом стояли какие-то космолеты поменьше, две «Вертикали-С» для вывода легких спутников и матово-белое яйцо транспортного модуля.

В девять тридцать мы уже грузились, передавая через неудобный люк личные вещи и снаряжение. Нас было семеро: командир корабля Юрий Осипов с пилотом Русланом Бахрамовым, эксперт по ЭИС – Ольга Шадрина и я со своими ребятами, составлявшими костяк группы особого назначения – ГОН. В Управлении нас называли «гóнцы» – было за что, если вспомнить события на лунной базе или счастливо разрешившийся инцидент с подлодкой в Северном море. Около десяти мы заняли места в антиперегрузочной камере и уныло ждали минуту стартового отсчета. Наконец неоновый транспарант на стене мигнул красным, послышался нарастающий гул. В следующий миг нас впечатало в кресла – «Витязь» быстро набирал высоту, выплевывая длинный огненный трен.

Расставшись после короткой дозаправки с базой «Цандер», мы уходили в тени Луны – незачем было засвечиваться на чужих системах слежения. Под тихий писк орбитальных двигателей корабль вышел на расчетную траекторию и несся теперь по касательной к Солнцу со скорость 68 километров в секунду. За кормой осталась Земля, тающая, словно капля голубого льда. Где-то впереди была проклятая «Гера» – ничтожная пылинка в алмазно-черных просторах космоса. Ничтожная пылинка, которая родит неведомого монстра. Пылинка, из-за которой прежний порядок для всего огромного человечества изменится неузнаваемо. Но «Гера» была еще далеко – нас разделяло два с лишним месяца полета.

Семьдесят суток заключения в тесной металлической коробке, окруженной колючей пустотой, кому-то может показаться адом, но мы умеем привыкать, умеем вживаться в нужную шкуру – на то мы и ГОН. Левицкий с Терехиным смотрели фильмы, играли в шахматы и больше всех нас тренировали разомлевшие от невесомости тела в нагрузочном костюме. Сергей Лакшин всеми средствами развлекал единственную на корабле женщину. К концу второго месяца мы совсем обвыклись в металлопластиковых каютах космолета, мерцающих бледным неоновым светом, пахнущих пустотой, за которыми была сама пустота и далекие, словно фальшивые звезды. Казалось, что мы всегда жили здесь, видели и слышали только друг друга, всегда ели безвкусный паштет из глянцевых трубочек, пили похожий на кровь томатный сок, а то, что было прежде на Земле, казалось чем-то смутным, нелепым, как воспоминания детства.