Александр Маслов - Отражение

В 8.23 должен был состояться сеанс связи с Землей. Последний сеанс – потом мы уходили в тень для вынесенного далеко за лунную орбиту спутника-ретранслятора. Все мы собрались в рубке у экрана большого монитора и, скрывая нетерпение, ждали начало радиообмена. Я сидел ближе других к панели, робко мерцавшей голубым, и думал: «Какого черта нас сюда занесло. Даже сигнал идет от Земли к нам долгих тридцать минут. Самое быстрое, что есть во вселенной – свет, свет который мы всегда воображали, как нечто абсолютное, мгновенное, вездесущее, на деле оказывается лишь одной из игрушек тьмы». Я думал о том, как иллюзорны, фальшивы человеческие представления о мире, но в тоже время мы все больше спешим переделать мир согласно этим представлениям.

Панель пошла темной рябью – Центр в Королеве вышел на связь. Сначала на экране появился Прокопенко. Он подтвердил, что эксперимент состоится завтра по утвержденной схеме, потом, обращаясь к Шадриной, говорил много вещей сугубо научных и нам не понятных. Позже из глубины монитора выплыл Чирковский, наклонился, уперся взглядом в ствол камеры – он словно видел меня – приветливо улыбнулся и заговорил негромким, похожим на шорох голосом. С его слов, подозрения, что Штаты выслали корабль к «Гере», подтвердились через наших канадских агентов. Мы слушали его, поглядывая на черный диск дальнего локатора и мысленно взвешивая наши шансы, если случиться худшее.

– Это все, Глеб. С Богом! – в завершении сказал Чирковский, потянулся к пачке сигарет на столе и совсем тихо добавил: – Мне сегодня сон приснился. Христос в сиянии. Глупо, правда? Поэтому и говорю: с Богом! – он зажал сигарету краем губ и щелкнул зажигалкой.

– Сообщение приняли, Борис Михайлович. У нас все штатно. Завтра будем на исходной. К исполнению готовы, – ответил я заученными фразами и подал знак Руслану прервать связь.

С минуту я сидел не двигаясь. Последние слова Чирковского, будто застряли в позвоночнике. Я чувствовал холод в спине и затылке, изумление, одурение, страх. Перед глазами снова возник безмолвный лик Христа, на которого было больно смотреть из-за волн ослепительного света. Почему это привиделось одновременно мне и Чирковскому? Я уговаривал себя счесть это простым совпадением, следствием расшалившихся нервов или неведомым эффектом ЭИС, и очень боялся, что Терехин, повисший справа на крепежных ремнях, вдруг скажет сейчас: – Я тоже видел такой сон.

Но Терехин молчал. Все молчали. А «Витязь» несся вперед. С каждой секундой между нами и «Герой» оставалось на тридцать тысяч метров меньше пустоты, меньше неопределенности и меньше правды.

Двадцатого ноября в 7.12 по Москве, после нескольких затяжных импульсов орбитальными двигателями, «Витязь» вышел на исходную позицию. «Гера» медленно проплывала в двух тысячах километрах от нас, мы держали ее в прицеле лазерной пушки и были готовы идти на сближение. Где-то очень далеко по ту сторону Солнца начался эксперимент: спутники послали сканирующую волну, она стремилась к центру нашей планетарной системы. Скоро она должна была пройти сквозь гравитационную линзу – Солнце и сфокусироваться под реципиентом.

Все мы, заняв места возле командной рубки, ждали. Шадрина повторно тестировала свою аппаратуру. Мои «гóнцы», неподвижно сидели в креслах перед иллюминатором. Я неотрывно смотрел на экран локатора, где кроме точки реципиента в любой момент могла появиться вторая метка – метка американского космолета. Впрочем, она могла и не появиться: несмотря на систему электромагнитного поглощения «Витязя», американцы были способны засечь нас раньше и уничтожить до того, как мы успеем понять, что висим на их прицеле.

Над лысоватой головой Осипова, склонившегося возле навигационной панели, нервозно-красным пульсировали два хронометра: один показывал время по Москве, на втором медленно и опасно утекали минуты, оставшиеся до прибытия лептонной волны в точку фокуса.

– Душно, черт, – выпятив подбородок, Лакшин покрутил мускулистой шеей.

– Лишь бы пеклом не стало, – отозвался Игорь Терехин. Прикрыв глаза, уставшие от мигания индикаторов на приборном щите, капитан казался совсем спокойным.

Ольга ввела коды доступа, быстро определила параметры программы, и детекторы ЭИ-структур ожили с отвратительным крысиным писком. Над кварцевой пластиной появлялись и таяли голубыми снежинки трехмерные символы Сапф. [6]

– Готовность! Тридцать секунд! – бросил Осипов.

Каждый из нас тревожно отслеживал красный пульс таймера.