Алексей Лебедев: Чужие руки

Сериал прерывался рекламой: рекламировались всевозможные лекарства и различные искусственные части человеческого организма. Глядя на все это, Лев Ивин пожалел, что никто еще не изобрел искусственных мозгов.

Телегерои ели прямоугольные плитки из разноцветных пакетов и пили минеральную воду. Ивин понял, что это предстоит и ему, обнаружив на столе аналогичные пакеты. Осторожно продегустировав, он с приятным удивлением обнаружил, что вкус плиток совсем не плох, а плотность субстанции дает достаточно работы для зубов. Разумеется, пища была синтетической — никакой иной в Вейрии быть не могло.

Перед тем, как лечь спать, Ивин еще раз обошел свои владения и, убедившись в отсутствии генераторов Твибела, уснул сном праведника.

На следующее утро его навестил Мьор. Они позавтракали вместе — каждый в своем углу комнаты — и выпили по бокалу воды за здоровье друг друга.

— Признаться, я в затруднении, — сказал сыщик. — Осмотр места преступления обычно играет большую роль в расследовании. Но в данном случае это невозможно. Вы по крайней мере дадите мне ознакомиться с материалами следствия?

— Да, разумеется. Вас проведут в комнату, где вы сможете работать с ними.

Когда за Ивиным пришли охранники, он заметил, что более разговорчивого заменили. Постоянный конвой начал раздражать сыщика: он ничего не имел бы против проводника, ибо нисколько не ориентировался в местной географии, но в компании хмурых охранников он чувствовал себя заключенным. Кроме того, за все время они не встретили ни одного постороннего человека.

Там, куда его привели, стоял терминал компьютера, в память которого, по словам Мьора, были введены все текстовые и видеодокументы. База данных оказалась самой примитивной, и Лев Ивин быстро разобрался с управлением. Он нашел материалы как по исчезновению контейнера, так и по делу Дьорка. Сюда же попало несколько документов, касающихся самого сыщика: предложение о его приглашении и вялая бюрократическая переписка, завершившаяся согласием «под ответственность предлагающего». Хотя адресат не был указан, Ивин сразу догадался, кто это.

Из документов по делу Дьорка следовало, что тот был талантливым ученым и деятельным экспериментатором, но никак не честным человеком. В своих докладных записках он рапортовал об успехах и брал повышенные обязательства — у Ивина даже возникло впечатление, что профессор издевается, — а сам занимался чем-то совсем другим. Кроме того, как установила правительственная комиссия, он допустил «неоправданный перерасход человеческого материала». Лев Ивин содрогнулся: да, здесь ставили эксперименты на людях. Чему удивляться, если речь идет о выживании целой расы… Последний свой опыт Дьорк произвел в день неудачного ареста. Преодолевая отвращение, Ивин вновь и вновь прокручивал кадры, снятые в лаборатории: ужасные метаморфозы, происходившие с людьми за несколько минут. Его не оставляло чувство, что смыслом их была не смерть, а что-то иное.

Ивин связался с Мьором:

— Мне нужен эксперт. Желательно, знакомый с работами Дьорка.

— Такой человек есть. Это бывший ассистент профессора Ларв. Думаю, он согласится работать с нами.

Ларв оказался нервным мужчиной с недоверчивым взглядом. Впрочем, его можно было понять: он впервые общался с инопланетянином.

— Вы действительно со звезд?

— Мне посоветовали не распространяться об этом.

— Ну, ясное дело, — вздохнул Ларв. — Как же иначе…

— Вы были ассистентом Дьорка?

— Увы. Из-за этого я потерял работу.

— Насколько мне известно, вы ушли по собственному желанию.

— Да, потому что знал, чем все это кончится.

— Знали?

— Подозревал. Старина Дьорк был из тех, кто всегда все доводит до конца.

— Правильно ли я понял идею его исследований: она состояла в том, чтобы одни болезни лечить за счет других?

— Так он сформулировал ее перед начальством — и оно согласилось, потому что в прошлом уже были подобные прецеденты. На самом деле идея была куда шире: превратить болезнетворные микроорганизмы из врагов в союзников.

— В чем же разница?

— В формулировках. Последняя совершенно неприемлема — она противоречит официальной идеологии: болезни — это зло. А вот когда из двух зол выбирают меньшее — это нормально.

— Неужели новый вирус считался меньшим злом?

— Это была другая разработка, следующий этап. Видите ли, вирус — идеальный медицинский инструмент. Кто лучше него проникнет во все части человеческого тела?