Сэмюэль Гей - Утросклон

Крокен взглянул на часы за спиной швейцара, было без семи минут. Самые высокие почести человек в строгой форме приберег для тех, кто войдет за минуту-две до трех, а то и позже. Оставив плащ и шляпу на барьере гардеробной, Крокен причесался перед зеркалом и с достоинством стал подниматься по мраморной лестнице.

Управляющему Биржей свободного труда нравилось бывать в муниципалитете. Здесь, среди ковровой тишины, сияния люстр, в этом храме власти, где его знали и где с ним считались, Крокен наиболее полно осознавал свою значимость. Плечи его разворачивались, грудь выступала вперед, а голова небрежно наклонялась чуть набок.

На втором этаже уже вышагивали по коридору члены муниципального Совета и приглашенные. Крокен внутренне подобрался. Сейчас начиналось главное и предстояло быть предельно внимательным. С кем-то нужно было поздороваться первым, кому-то выдать самую открытую улыбку, другим просто протянуть руку, в с некоторыми рассчитаться просто легким кивком.

И уже потом, после всех этих обязательных условностей, можно будет подойти к кому-то и обменяться парой любезных слов, больше для того, чтобы не чувствовать себя скованно, и незаметно поглядывать на серую, мореного дуба дверь приемной, куда ровно в три должны были всех пригласить.

Крокен раскланивался, пожимал руки и наконец улыбнулся председателю городского суда. Внезапно его тронули за рукав, и он уже бурно приветствовал господина в черной паре. Это был Макрепис, финансовый король Ройстона. Почти все отели, рынки, магазины и склады принадлежали ему. Он был желанный гость в домах почтенных мужей города, и о такой его популярности ходила шутка, что вот уже два года он не обедает дома, а от пожатия множества благородных и преданных рук у него на ладони образовалась профессиональная мозоль.

- Очень рад, господин Макрепис, всяческих блап вам, - слегка покраснел Крокен, польщенный таким вниманием.

- Я давно вас не видел, Крокен. Где вы пропадаете? - громко и бесцеремонно, насколько позволяло его положение, спросил Макрепис.

Многие оглянулись на них и понимающе улыбнулись. Такие короткие отношения между управляющим Биржей свободного труда и одним из влиятельнейших людей в городе были потому, что Крокен, распределяя УТ по новым адресам рабочую силу, направлял Макрепису самых способных, порядочных и энергичных людей.

- Вы любите помидоры? - внезапно спросил Макрепис у Крокена.

Помидоры тот терпеть не мог, но, уходя от прямого ответа, Крокен спросил, улыбаясь: - Вы заложили новую теплицу?

- Что вы, дорогой, хуже, - рассмеялся Макрепис. -.Я открыл новый способ хранения овощей. На неограниченный срок. На пять, десять лет. Надо вам больше - пожалуйста...

В этот момент как раз пробили часы в приемной, и все примолкли. Бесшумно распахнулась высокая дверь. Миновав приемную, городские тузы вошли в огромный кабинет магистра, обитый синим крепом.

Длинный полированный стол уже был готов к работе: против каждого кресла лежали карандаш и бумага. Место главного заседателя было пусто. Никто не хотел садиться, не дождавшись магистра, каждый топтался возле своего места, создалась неловкая пауза. Она затянулась, и .Крокен уже начал чувствовать себя манекеном. Он стоял, неуклюже опустив руки, бесстрастным выражением лица пытаясь утешить свое самолюбие. В кабинет вошел еще один человек, не знакомый никому из присутствующих. Он молча кивнул всем сразу и застыл у дверей, непринужденно сложив руки на животе. В этот момент отворилась вторая, боковая, дверь и появился магистр, коренастый, с ежиком седеющих волос и непроницаемым взглядом. Без приветствий оглядел всех, занял свое место и жестом разрешил присутствующим сесть.

Когда затих шум пододвигаемых кресел, магистр открыл заседание муниципального Совета и объявил, что оно организовано по поводу некоторых нежелательных явлений, которые угрожают спокойствию граждан.

- Я начну с главного, - гневно сверкнул глазами магистр. - Вы уже знаете, что недавно имела место попытка рудокопов устроить бойкот. Факт сам по себе серьезный. В нашем курортном городе и вдруг - забастовка. Я думаю, нам будет интересно послушать в этой связи директора шахты. Мы специально сегодня пригласили его. Вам слово, господин Джеранто.

Поднялся щуплый, невысокого роста человек с лицом грубой работы и с бриллиантовой заколкой на галстуке. Неожиданно тонкий, как у евнуха, голос его вызывал непрошеную улыбку.

- Шахта редкоземельных элементов в Ройстоне, как вы знаете, государственная. Я директор, а не владелец. Всем бюджетом распоряжается столичное министерство, а не я и не вы, уважаемый магистр. То, что рабочие жалуются на плохие условия труда, закономерно. Из-за отсутствия флота вывозка руды сильно сократилась. Мы добываем ее теперь столько, сколько могут перевезти через перевал автомобили. Шахта работает убыточно. Средств, отпускаемых нам государством, хватает только на выплату жалованья. И ни филона - на улучшение условий труда и быта рабочих. Нам не на что даже отремонтировать воздушные насосы, помпы. Вполне понятно, участились аварии. На прошлой неделе завалило двух горняков, и люди отказались работать. Все пятьсот рудокопов! Только с помощью нашего уважаемого магистра, я считаю, удалось предотвратить волнения.