Филип Фармер - Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений

Они были снова вместе довольно долго, но уже без объятий. Он стал мистером Старком в Кливлендском офисе брокерской конторы, а она жила у пожилой четы, посещала местный университет и выполняла частично работу секретаря в его офисе. Именно тогда она изучила все тонкости бизнеса, поняла весь его размах. Он будет принадлежать ей. Бизнес стал ее собственностью, когда они были в Кливленде: старый Сэм умер совершенно неожиданно. Они незаметно ускользнули на похороны, но вернулись назад, на работу, в понедельник. Они оставались там еще в течении восьми месяцев — ей еще многому предстояло научиться. А в конце года она поступила в небольшой частный колледж и Кеогх совершенно не видел ее в течении целого года.

— Ш-ш-ш, — прошептал он ей, все так же плачущей, и «ш-ш-ш» — прошелестел звонок.

— Врач…

— Иди и прими ванну, — сказал он и подтолкнул ее.

Она извернулась под его рукой и теперь снова смотрела ему в глаза. Лицо ее горело.

— Нет!

— Ты же понимаешь, что не можешь пойти туда, — продолжал он, направляясь к двери. Она еще раз взглянула на него, но ее губы снова начали дрожать.

Кеогх открыл дверь.

— В спальню.

— Кто?..

Затем врач увидел девушку, ее стиснутые руки, ее искаженное лицо, и получил на свой вопрос ответ. Это был высокий, седоволосый джентльмен с быстрыми руками, быстрой походкой и столь же быстрыми словами. Он направился прямо через фойе, холл и анфиладу комнат, в спальню. Дверь закрыл за собой. Без всякого обсуждения, каких-либо просьб или отказов. Доктор Рэтберн просто тихо и быстро выключил их из орбиты своего профессионального интереса.

— Пойди прими ванну.

— Нет.

— Идем. — Он взял ее за кисть руки и повел в ванную комнату. В душевом отделении находилось четыре душа; он включил боковой. Второй сверху был с запахом цветущей яблони.

— Давай.

И направился к двери. Она осталась стоять на том же месте, где он отпустил ее кисть, до этого таща ее за собой.

— Давай, — повторил он. — Это тебе поможет. Быстренько

Подождал.

— Или ты хочешь, чтобы я окунул тебя самолично? Могу поспорить, что у меня еще хватит сил, чтобы сделать это.

Она метнула в его сторону яростный взгляд. Возмущение ее тут же исчезло, как только она поняла, чего он пытался добиться. В глазах появилась редкая искорка озорства и, изумительно имитируя какую-нибудь деревенщину из молочного ряда, она произнесла:

— Только сунь свои лапы, тут же настучу шерифу, что я вовсе не твоя законная детка.

Но это усилие стоило ей слишком многого и она снова заплакала. Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Он ждал у входа в спальню, когда приоткрылась дверь и из нее выскользнул Рэтберн и тут же захлопнул ее за собой на полустоне-полувздохе.

— Что это? — спросил Кеогх.

— Подождите минутку. — Рэтберн направился к телефону. Кеогх добавил:

— Я послал за Вебером.

Рэтберн остановился на полпути столь резко, что со стороны это могло показаться смешным. — Ого! — воскликнул он. — Совсем неплохой диагноз для юриста. А есть вообще что-нибудь, чего бы вы не могли сделать?

— Я не понимаю о чем вы говорите, — раздраженно ответил Кеогх.

— О, а я думал, вы знаете. Да, опасаюсь, что данный случай в епархии Вебера. А что вас заставило предположить?

Кеогх содрогнулся.

— Я видел однажды, как подручный на мельнице получил удар ниже пояса. Я знаю, что он такого удара не получал. Так что же это, действительно.

Рэтберн бросил быстрый взгляд округ себя.

— А где она?

Кеогх показал на ванную.

— Я посоветовал ей принять душ.

— Хорошо, — ответил врач. Но голос свой все же понизил:

— Естественно, я не могу сказать без дальнейшего освидетельствования и лаб…

— Что это? — потребовал Кеогх негромко, но с такой яростью, что Рэтберн даже отступил на шаг назад.

— Это может быть хориокарценома.

Кеогх устало покачал головой.

— Мне — поставить диагноз? Я даже и произнести-то четко не смогу. Так что же это? — и тут же мгновенно замолчал, словно уловив слово из воздуха и позволил ему еще раз пробежать мимо.

— Я знаю, что подразумевает последняя часть.

— Одна из… — Рэтберн сглотнул и попытался еще раз. — Одна из наиболее жестоких форм рака. И она… — Он снова понизил свой голос. — Она далеко не часто проявляется в такой тяжелой форме.

— Короче, насколько это серьезно?

Рэтберн поднял руки и позволил им тут же упасть.

— Плохо, а? Док, а как плохо…?

— Может, когда-нибудь мы и сможем… — Приглушенный голос Рэтберна совсем стих.