Михаил Белозеров - Железные паруса

— Что это? — спросил Он, решив, что она делится с ним розовыми таблетками.

— "Синапс", — «она» стыдливо переодевалась за ширмой.

— Что? — удивился Он.

— Глушитель мыслей. Правда, с маленьким радиусом. Наденешь на шею и можешь забыть о ком угодно, словно у тебя свой угол.

— Он мне не нужен, — пояснил Он, понимая, как «она» великодушна.

— Почему? — «она» с любопытством смотрела на него.

— Не знаю, — Он пожал плечами, — я нормальный человек.

— У меня так не бывает, — призналась "она", — если я о чем-то думаю, то думаю вечно. Но болтовню Трика можно не слышать, правда ведь?

— Так ты угадываешь мысли? — Он был удивлен не меньше, чем когда на город упал протос.

— Без глушителя жить нельзя, — произнесла «она» скороговоркой, — можно сойти с ума. Нам их вживляют. — И вышла: теперь «она» была не «она», а женщина в строгом деловом костюме. Однако все та же горжетка, траченная молью, красовалась на ее плечах. Всклокоченная прическа черного цвета сменилась рыжими вихрами, уложенными в кольца. Даже выражение лица поменялось, словно «она» нацепила маску. Он уже не удивлялся ее метаморфозам.

— Будем есть, — сообщила «она», запивая розовую таблетку и заметно веселея.

— Зачем вы это глотаете? — спросил Он.

— Я уже привыкла, — ответила «она» беспечно, — так положено, без таблеток жизнь кажется очень сложной…

И питались они какой-то дрожжевой массой — безвкусной, как пробка. Он сумел проглотить одну ложку. Даже Африканец предпочел понюхать свой хвост. «Она» нисколько не смутилась:

— Все остальное — пища для мертвецов…

На большее ее не хватило. Он даже подумал, что у нее короткий ум, но потом вспомнил о ее просьбе разбогатеть.

— Я приготовлю настоящую отбивную, — пообещал Он ей и Африканцу.

Они покинули вагончик, похожий на рубку подводной лодки. Старые деревья, как и на всех других развалинах, торчали и сквозь стены, и сквозь осевшие крыши домов. Разноцветные купола Спаса-на-Крови едва виднелись в густой листве.

На Трика они наткнулись в магазине на Невском, где он примеривал новые брюки.

— Вы бросили меня! — заявил он, не попадая ногой в штанину.

— Дыши в другую сторону, — посоветовал Он ему, роясь в куче одежды.

А Молли злорадно произнесла:

— Пить надо меньше!

— У меня есть план… — многозначительно поведал Трик.

— Как лучше напиться? — ехидно спросила Молли.

— Ты нечего не понимаешь, — заверил он ее, подмигнув ему с намеком на мужскую солидарность и с тайными помыслами о божественных свойствах местного алкоголя. — Идем к моему псевдо-дяде.

— Он дорого возьмет, — возразила «она».

— У него постоянный процент, — заверил Трик нетерпеливо.

— Твой псевдо-дядя алчный старик!

Они заспорили с горячностью южных народов. «Она» почему-то апеллировала к его мнению и твердила, поглядывая: "Так нельзя! Так нельзя, надо быть умнее!"

И еще:

— Просто ты бесишься оттого, что другие живут лучше…

Этот древний земной аргумент удивил его больше всего. Выходит, подумал Он, они не совсем пропащие, и выбрал себе черные джинсы и пояс с массивной пряжкой.

Когда они вышли из магазина, солнце присело над горизонтом, и дома, и набережная, и река были залиты теплым, желтым светом. Пухлые, кучевые облака — снизу темные, а сверху цвета горчичного меда, плыли в сторону залива. Ангел на Петропавловке цеплялся за их подбрюшье и указывал вдаль. Африканец поливал розовый гранит набережной и гонял местных кошек. Он был столь красив и мужественен, что из подвальных окон на него заглядывались прекрасные суперманиалки.

— Хороший город, места много, не надо платить по закладным, — заметил Трик и подался в магазин, в разбитых витринах которого торчали пыльные бутылки.

Молли проводила его задумчивым взглядом. Надо ее научить курить настоящие сигареты, решил Он. Ее пугали открытые пространства и яркое небо. Когда они выскочили на Дворцовую площадь (Он только мельком увидел, что Триумфальная колонна лежит поперек площади острием к Васильевскому острову, подмяв крыло Эрмитажа), «она» закапризничала и повела их в обход по берегу Мойки, прижимаясь то к нему, то к Трику, словно ища защиты. Минут через десять они очутились перед Иссакием. Вернее, перед тем, что от него осталось. Портал представлял собой вход в потерну стиля «хайтег»: металл, пластик, стекло, и ее продолжение в виде огромной трубы, пересекающей Авен и город дальше на север. И тогда Он подумал, что присутствие Бога вообще не дало бы человечеству никакого шанса выжить, не то что перестроить древний город.