Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Скорая помощь приехала через полчаса. Из разговоров стало понятным, что он жив, но сломана нога и сотрясение мозга. Машина увезла их обоих, и Света по-быстрому спустилась вниз и забежала в дом. Сухарей нигде не было. Не было и зимнего пальто, без которого она зиму не переживет. Наспех собрав кое-какие одеяла и покрывала, она в спешном порядке все перетащила на чердак. Нигде не было и ее рукодельницы. А это означает, что она не сумеет ничего себе пошить. И самое страшное — отсутствие запасов сухарей. Зима уже началась, а Света лишилась столь необходимого для выживания.

Этого и следовало ожидать, долго ей жить они так или иначе не позволили бы. Им очень нужна ее смерть. А Светлана, как назло, еще сильней хочет выжить, только с каждым днем ее желание становится все более недоступным.

Холодно. Света закуталась в одеяло и искала выход из тупика. Утренний мороз окончательно добил своим приговором, невозможностью искать еду, вернее, бутылки на еду. Алабая кормили рано и под присмотром. На ночь в кастрюле не оставалось ни крошки. Поборов стыдливость, Света бегом в кофточке и рваных башмаках неслась к магазину, но знакомой тети Веры не было. Напарница же представляла угрозу. Потом осмелилась, набросила на себя покрывало и пробежалась по знакомым местам в поисках бутылок. Но землю припорошило снегом, а копаться в мерзлой земле наугад не имело никаких шансов. Наутро после таких изысканий резало горло, слезились глаза. Врагов в доме не было, но противником выступил холод и болезнь. И только теперь она поняла, как близка и реальна смерть. Но очень больно и трудно дожидаться ее. Она близка, но еще придется пострадать. Хоть бы маленький кусочек сухарика, а потом и умереть можно. А может пойти в интернат попроситься хоть на зиму? Чувствуя, что, еще чуть-чуть и силы окончательно покинут ее, Света с трудом, непослушными руками цепляясь за обледеневшие ступеньки, покинула убежище. И, вся дрожа от мороза сверху и жара изнутри, уныло, как на эшафот, поплелась на другой конец города, где еще дедушка показывал ей интернат, где проживали, в основном дети из кишлаков и аулов.

Она еще не знала, что скажет, но это единственная надежда на выживание. Чем ближе уже виднелось трех этажное кирпичное здание, тем труднее шли ноги, и тревожнее билось сердце.

Во дворе было много детей, суетились взрослые. Хорошо одетые, тепло. Щеки смуглые, но розовость просматривалась.

— Так, что это еще за оборванка? — воскликнул в очках, наверное, главный. — Сания Аксановна, быстро убрать, комиссия уже на подходе, а у нас такое. Девочка, ты, где живешь?

— Мурад Шуралиевич, она не наша, наверное, приблудилась.

— Ты чего молчишь, тебя не научили отвечать старшим?

Света пыталась что-то сказать, но холод и боль сковали горло, и она даже промычать ничего не сумела, чтобы убедить их в умении говорить.

— У тебя дом, родители есть?

Света кивнула головой и поняла, что поступила не совсем разумно. Реакция хозяина интерната не заставила себя долго ждать.

— Так, быстренько отсюда, марш домой. Прогоните ее.

Такую команду словно и ждали несколько, невдалеке игравших, мальчишек. Они подбежали к ней и, смеясь, пиная, выкрикивая обидные слова, вытолкали ее за ворота. Света понуро плелась к своему знакомому месту на реке, где уже не первый раз она хотела броситься в ее бурлящий поток. Может сейчас в мороз ей повезет, и река примет тело с его болячками и страданиями, и вынесет в океан, если по пути не съедят голодные рыбы. Чтобы не размышлять на берегу и не философствовать на житейские темы, она без остановки сиганула в обжигающую ледяную бездну. Вода словно ждала ее и с радостью подхватила, завертела, выбрасывая на поверхность и утапливая в глубину.

Нет, только не это. Этого просто не может быть, ведь она уже ощутила запах смерти, ее прикосновение, вода поглотила и приняла ее. Но как, же она опять оказалась на камнях. Мокрое платье и кофточка покрылись льдом и трещали при движении. Смерть отказалась от нее. Видно, мало она мук перетерпела, не всю боль познала. А если остаться лежать, то ведь можно замерзнуть?

Но Света уже не верила и понимала, что ее уже ничего не спасет. Придется возвращаться в логово и продолжать свое существование. Оно же должно кончиться когда-нибудь?

Как дошла, как забралась на чердак, все случилось, как в страшном сне. А затем провал в тартары с пеклом, огнем, захватывающим дыхание. Очнулась от громкого матерного крика дяди Миши. Сумела доползти до оконного проема и глянуть, что же произошло с добрым соседом, какая неприятность заставила матерно ругаться во весь двор. Дядя Миша просто поскользнулся и упал с крыльца. А рядом лежал мешок картошки. Он, видать, по поручению тети Жени нес с погреба мешок картошки, не полный, но более половины, и на крыльце поскользнулся и больно ударился.