Валерий Губин: Шесть дней

По этому мягкому от жары асфальту он совсем недавно проходил, а эти перила еще, возможно, хранят отпечатки его рук. Его детство и юность так органично вплетались во все эти площади и переулки, что, кажется, исчезни он тогда - и все окружающее понесло бы невосполнимую утрату.

Андрей сел на скамейку и просидел так час или два, оглушенный ожившими воспоминаниями. Он вглядывался в лица прохожих - они были совсем другими, чем лица его современников. Недавнее жестокое время, нужда, настороженность проявлялись во всех лицах, в том, как люди смотрели, разговаривали. И все это странным образом сочеталось с беспечной наивностью того, как они вдруг улыбались, как удивлялись чему-нибудь, широко раскрыв глаза и размахивая руками. Таких добродушных и по-детски доверчивых лиц Андрей давным-давно не видел, а может быть, просто не замечал. "И чему они все улыбаются? Что-то больно много веселых лиц".

Осоловелый от жары и усталости, но просветленный, с блестящими от нервного возбуждения глазами, он ровно в пять позвонил в квартиру учителя - несколько длинных звонков. Дверь открыла Тоня и тотчас испуганно отступила в глубь коридора.

- Проходите, вас ждут, - донеслось из темноты.

Андрей быстро пошел по коридору, умело лавируя между велосипедами и сундуками огромной коммуналки и радуясь тому, что все помнит. Геннадий Петрович, бледный от волнения, встал из-за стола ему навстречу.

- Так вы из какого института?

- Сначала скажите, вы знаете Андрюшу Некрасова, мальчика из шестой квартиры под вами?

- Конечно. Он сейчас с родителями на юге. Очень развитый парнишка.

- Спасибо. Теперь посмотрите на меня внимательно. Я ведь похож на него? Хотя, наверное, уже не очень.

Геннадий Петрович, нахмурясь, внимательно оглядел Андрея.

- Вроде похожи. Вы что, его дядя?

- Нет, я и есть Андрей Некрасов, только сейчас мне 54 года. Я из будущего, из 1994 года. Наши ученые создали нечто вроде машины времени, и я получил возможность появиться здесь.

Геннадий Петрович попятился к окну.

- Не пугайтесь! Вот мое удостоверение. Видите: старший научный сотрудник, институт хроноскопии, Академия наук. Там и фото мое, правда, я на нем на десять лет моложе. Это я, Геннадий Петрович! Вот здесь в шкафчике у вас сложены пачки с махоркой, за ширмой - желтая немецкая сумка, в которой я вам носил картошку. А в верхнем ящике стола - трофейный компас, на крышке выгравировано по-немецки "Ганс Пфейфер".

- Фантастика, просто фантастика, - растерянно бормотал Геннадий Петрович, - но неужели это правда? Ведь все совпадает.

- Конечно, правда!

- Однако согласитесь, что это невероятно, - долго не мог успокоиться учитель. Он садился на табурет, потом опять вскакивал, хватал удостоверение, всматривался в Андрея, опять садился.

- Извините, еще вопрос. Вот чашка, Андрюша очень любит пить из нее, что здесь нарисовано, на моей стороне?

- Красноармеец с винтовкой наперевес. А за ним, как силуэт, партизан в папахе, с автоматом.

Учитель хмыкнул и замолчал. Молчал он так долго, что Андрей в смущении начал ерзать на стуле. Наконец учитель спросил:

- Все-таки объясните. Если вы сейчас живете там, в 1994 году, то нас уже нет?

- Я потом вам расскажу о проблеме круга в темпоральном поле, улыбнулся Андрей, - проблема сложная, сразу не растолкуешь.

- А сейчас вас интересуют мои идеи? Но как вы узнали о них?

В ответ Андрей подробно рассказал о том, как он приходил сюда в детстве, как проводил здесь почти каждый вечер, слушая истории о войне и великих ученых. И однажды Геннадий Петрович поделился с ним каким-то невероятным предположением - речь шла о теории мгновенного перемещения в пространстве. Андрей тогда почти ничего не понял, но осталось чувство прикосновения к чему-то удивительному и необычайному. Потом рассказал, как ему удалось заразить уверенностью своего шефа, о своем институте и времени, о великих открытиях и тяжелых проблемах.

Учитель слушал, мрачнел, и его глаза из голубых становились водянисто-серыми. Когда Андрей закончил, он с видимым усилием произнес:

- Значит, вы, как я понял, специализируетесь на вылавливании из прошлого несостоявшихся гениев? Выходит, я не состоялся, раз не известен вам?

- К сожалению, ни в одном банке информации никаких сведений нет. Но это ничего не значит, Геннадий Петрович, мало ли какие обстоятельства могли вам помешать публиковать свои работы. Может быть, вы сами не захотели этого. Зато они теперь станут известны и в будущем, и в истории.