Г. Хромов - Дальний полет

Я сказал, что понимаю, и, поговорив еще немного, мы решили, что лучше все-таки отнести Чокки к мужскому роду.

Когда я рассказывал Мэри об этом разговоре, она задумчиво смотрела на меня.

– Все же как-то яснее, когда это "он", а не "оно", - объяснял я. - Легче его представить, и общаться легче, чем с каким-то бестелесным, расплывчатым существом. Мэтью кажется, что Чокки не очень похож на его приятелей…

– Вы решили, что Чокки - "он", потому что так вам легче с ним общаться, - проговорила Мэри.

– Ну знаешь, такой чепухи… - начал я, но махнул рукой. По ее отсутствующему взгляду я понял, что зря потрачу время.

Она помолчала, подумала и медленно произнесла:

– Если это у него не пройдет, мы недели через две почувствуем, что и мораль, и медицина, и общество требуют от нас каких-то действий.

– Я бы держал его подальше от психиатров, - сказал я. - Когда ребенок знает, что он - "интересный случай", возникает куча новых бед.

Она помолчала - наверное, перебирала в уме знакомых детей. Потом кивнула. И мы решили посмотреть, что будет дальше.

Однако все вышло не так, как мы думали.

– Тише! - заорал я. - Тише вы, оба!

Мэтью удивленно воззрился на меня, Полли - тоже. Потом и Мэтью, и Полли повернулись к матери. Мэри изо всех сил сохраняла безучастный вид. Губы ее чуть-чуть поджались, и, не говоря ни слова, она покачала головой. Мэтью молча доел пудинг, встал и вышел; от обиды он держался очень прямо. Полли прожевала последний кусок и громко всхлипнула. Я не растрогался.

– Чего ты плачешь? - спросил я. - Сама начала.

– Иди-ка сюда, - сказала Мэри, вынула платок, вытерла ей мокрые щеки и поцеловала. - Ну вот. Понимаешь, папа не хотел тебя обидеть. Он тысячу раз говорил, чтобы ты не задирала Мэтью. Особенно за столом. Говорил ведь, а?

Полли засопела. Она смотрела вниз и крутила пуговицу.

– Нет, правда, - сказала Мэри, - не ссорься ты с ним. Он же с тобой не ссорится. Когда вы ругаетесь, нам очень худо, да и тебе не сладко. Ну, попробуй, всем лучше будет.

Полли оторвала взгляд от пуговицы.

– Я пробую, мама! - заревела она. - Ничего не выходит.

Мэри дала ей платок.

– А ты еще попробуй, хорошо?

Полли постояла тихо, кинулась к выходу и выбежала, хлопнув дверью.

Я встал и закрыл дверь.

– Мне очень жаль, - сказал я, возвращаясь. - Мне даже стыдно, но сама посуди… За две недели мы ни разу не пообедали без скандала. И всегда начинает Полли. Она его мучает и пилит, пока не доведет. Прямо не знаю, что это с ней - они всегда так ладили…

– Да, ладили, - кивнула Мэри. - До недавних пор.

– Новый этап? - предположил я. - У детей все какие-то этапы. Пока они через это перевалят, совсем измотаешься. Каждый этап плох на свой лад.

– Может, и так, - задумчиво сказала Мэри. - Только… У детей такого не бывает.

Удивившись ее интонации, я взглянул на нее. Она спросила:

– Разве ты не видишь, что мучает девочку?

Я тупо глядел на нее. Она объяснила:

– Самая обычная ревность. Хотя… для того, кто ревнует, ревность всегда необычна.

– Ревнует? - переспросил я.

– Да, ревнует.

– К кому же? К чему? Не понимаю!

– Чего ж тут не понять? К Чокки, ясное дело.

Я воззрился на нее:

– Какой бред! Чокки просто… ну, не знаю, кто он такой… то есть - она… оно… Его нет, просто нету.

– Что с того? Для Мэтью он есть - значит, есть и для Полли. Ты сам сказал, они всегда ладили. Полли восхищается Мэтью. Он все ей говорил, она ему помогала и очень этим гордилась. А теперь у него новый друг. Она не нужна. Как тут не взревнуешь?

Я растерялся.

– Вот теперь ты говоришь так, словно Чокки на самом деле есть.

Мэри взяла сигарету.

– Что значит - "есть"? Бесы и ведьмы есть для тех, кто в них верит. И Бог тоже. Для тех, кто живет верой, неважно, что есть, чего нет. Вот я и думаю - правы ли мы? Мы ему подыгрываем, он все больше верит, Чокки все больше есть… Теперь и для Полли он есть - она ведь к нему ревнует. Это уже не игра… Знаешь, мне это не нравится. Надо бы посоветоваться…

Я понял, что на сей раз она говорит серьезно.

– Ладно, - сказал я, - может быть… - Но тут раздался звонок.

Я открыл дверь и увидел человека, которого несомненно знал, но никак не мог припомнить. Я уж было подумал, что он связан с родительским комитетом, как тот представился сам.

– Здравствуйте, мистер Гор. Вы, наверное, меня не помните. Моя фамилия Тримбл, я преподаю математику вашему Мэтью.

Когда мы вошли в гостиную, Мэри его узнала.

– Здравствуйте, мистер Тримбл. Мэтью наверху, готовит уроки. Позвать его?