Марина Казанцева - Рушара

— Сначала Орсанна.

Додон взял шар, он сжал его в ладонях и закрыл глаза. Из-под его пальцев начал пробиваться свет. Пространственник медленно раскрыл ладони, выпуская шар на свободу. Тот наливался светом, вращался, выбрасывая в стороны крохотные протуберанцы. Вокруг него поплыла темная горошина планеты.

Выросло видение. В непрозрачной тьме космоса пульсировало сердце планеты. Оно выбрасывало потоки молчаливого, мятущегося пламени. Мрачного, густо-вишневого огня, прорезаемого вспышками молний. Взлетали и опадали всплески магмы. Постепенно шар успокоился и затих, оставив после своего буйства только застывшие в молчании рубцы. Через мгновение он начал затуманиваться, заголубел и засветился. Видение проникло внутрь атмосферы.

Кипели первобытные океаны под жарким небом, обложенным бешеными грозовыми тучами. Непрерывно били молнии, перемешивая в планетарных сосудах густой раствор солей и аминокислот. Сквозь тучи прорывалось солнце, довершая неистовой пляской своих лучей безумство гигантских молний.

Материки стояли молчаливыми и тёмными громадами, отбивая мощными плечами первобытных гор яростный напор бушующей стихии. На берега полезли водоросли, цепляясь за камни, как пальцами, разноцветными своими стеблями. И тут же умирали, предоставляя прочим идти по их телам. Океан подбирался, захватывал каменные, влажные просторы, населял их простейшей жизнью, создавая почву.

Зазеленели, заколыхались, зашумели растения, поднимались и мгновенно падали деревья. Побежали реки, разредились ливневые дожди. Образовались моря, озера, водоемы. Тучи разбежались, проникли светлые лучи Орнарты и осветили высокие вершины гор, похожих на Мзивар. Затанцевали пальмы на косе Фланнир, поплыли серебряными молниями эйчварсы.

— Миллиарды лет локального времени. — проронил Пространственник.

— Нам пора? — спросила Арииси.

— Да, — ответил он, — вас уже ждут. Идите прямо в птицу Луллиэлли. А я закрою за вами вход.

Орнитки вышли через переходник, бросив прощальный взгляд на каждого из Героев.

Картина не прекратилась. И все увидели, как в небе над материком полетели один за другим мощные орлы. А навстречу им с вершины Мира взлетела Орнисса. Крылатая Орнисса. Непобедимая Орнисса. Видение иссякло.

— Теперь по домам? — спросил с сожалением Моррис.

— Нет ещё, не по домам, — ответил Вилли, — ещё много дел.

Он обратился с вопросом к Пространственнику:

— Как же ты будешь теперь жить, Айяттара? Снова в путь?

— Нет, Виллирес. Нет, Джерракс. Додонов слишком мало. Нас устроит планета под одним из солнц галактики. Места хватит. Но, сейчас не о нас. Сюда идут мёртвые — Маркус и Берелли. И Кондор. Время возвращать долги.

В зал проникли трое. Пространственник пошел им навстречу.

— Маркус, — позвал он, — Маркус ты спас меня. Что я могу сделать для тебя?

Маркус чуть улыбнулся и покачал головой. Он вырвал свой дротик и бросил его прочь.

Кондор внезапно утратил своё мёртвенно-голубое сияние, и все увидели профессора — усталого, но спокойного.

— Франко Берелли, — с сожалением сказал Пространственник, — ты был жестоко и несправедливо лишен жизни. Лгуннат поставила условием моего возвращения твое возвращение. Жизнь за жизнь. Но, это слишком мало. Что ты захочешь от меня?

— Возвращение Эдны. — прошелестел Берелли.

— Я не хочу, — сказала Эдна — никто не успел заметить, откуда она появилась.

— Я настаиваю, — потребовал Берелли, — таково мое условие. Я выполнил твоё задание, Эдна. Планета спасена, и мы с Кондором и Маркусом приняли в этом необходимое участие. Мы прошли своё испытание. Либо ты вернешься, либо я не вернусь.

— Зачем тебе всё это, Франко? — спросила она. — Я знаю, чего хочу. Я уйду к Орниссе в её новый мир.

— Почему, Эдна?! — воскликнул Кондор. — Почему ты отказываешься от жизни?!

— Зачем тебе нужна моя жизнь, Мариуш? Чтобы все были счастливы? Чтобы всем было поровну? Уже не поровну! Я пятнадцать лет с тобой прошла в экспедициях. Решено, я ухожу к Орниссе.

— Я тоже пятнадцать лет с тобой в экспедиции. — опять зашелестел Берелли. — И что с того? Ты же не полюбила меня. Плати долги, Эдна. Я требую, чтобы ты жила, если Мариуш разучился убеждать. Говори же, несчастный! Ты плясал ламбаду с орнитками, таскался рядом с мёртвыми целый год, ты был синим клоуном. Нет такого дела, что ты не сделал бы из чувства долга. Других чувств у тебя разве не имеется?! Язык что ли у тебя отвалится, как у меня, если ты признаешься?