Олдос Хаксли: Субботний вечер

Бульдог свернул с тропинки вправо и стал обнюхивать основание вяза в нескольких шагах от нее. Принюхался, зарычал и, оставив вызывающую памятку о своем посещении, принялся задними лапами с негодованием взрывать землю, отбрасывая ее вперемешку с мелкими сучьями к стволу дерева, как вдруг, откуда ни возьмись, подбежал рыжий ирландский терьер и в свою очередь начал обнюхивать сперва дерево, потом бульдога. Бульдог перестал рыть землю и обнюхал терьера. И два пса пошли опасливо кружить друг возле друга, рыча и принюхиваясь. Питер минуту-другую рассеянно, с ленивым любопытством наблюдал эту сценку. В сущности, он почти не замечал собак, мысли его витали далеко. А потом в сознании словно молния сверкнула: да ведь сейчас, пожалуй, начнется драка! Если они подерутся, мечта сбылась. Он ринется в схватку и растащит псов, он станет героем. Возможно, его даже укусят. Но что за важность. Это будет даже к лучшему. Рана от собачьих зубов принесет ему тем большую благодарность двух богинь. Он страстно надеялся, что собаки перегрызутся. Ужасно будет, если богини или хозяева рыжего терьера заметят опасность и вмешаются раньше времени. "О Господи, - пылко взмолился Питер, не дай им сейчас отозвать собак. Пускай собаки подерутся. Ради Христа. Аминь". Питер получил истинно христианское воспитание.

Детвора ушла далеко вперед. Снова стали слышны голоса двух богинь.

- ...ужасно нудный, - говорила Воркующая. - Куда ни пойду, вечно он тут же вертится. И такой толстокожий, ничем его не проймешь. Я ему сказала, что терпеть не могу евреев, что он урод, и глуп, и такой бестактный, надоедливый и нудный. Но с него все как с гуся вода.

- По крайней мере ты могла бы воспользоваться его услугами, - заметила Та, что с хрипотцой.

- А я и пользуюсь, - подтвердила Воркующая.

- Ну, это уже кое-что.

- Кое-что, - согласилась Воркующая. - Но не так-то много. Короткое молчание.

"О, Господи, - взмолился Питер, - только бы они не заметили".

- Вот если бы, - задумчиво начала Воркующая, - если бы мужчины способны были понять, что...

Рычание и свирепый лай прервали ее на полуслове. Обе молодые женщины обернулись.

- Понго! - тревожно и повелительно крикнули они в один голос. И снова, еще настойчивей: - Понго!

Но крики остались втуне. Понго и рыжий терьер уже яростно сцепились и ни на что не обращали внимания.

- Понго! Понго!

- Бенни! - столь же тщетно взывали маленькая девочка и ее солидная нянюшка, хозяйки рыжего терьера. - Бенни, поди сюда!

Вот он, желанный миг, чреватый счастливейшими возможностями. Питер в восторге кинулся на собак.

- Пошел прочь, скотина! - закричал он, пиная рыжего терьера. Ведь терьер был враг, а французский бульдог - _их_ бульдог - друг, и ему на помощь Питер пришел, как приходили боги с Олимпа на помощь героям "Илиады". - Пошел прочь!

В азарте он даже о заикании забыл. Произнести "п" всегда было для него пыткой, а тут он выкрикнул "Пошел прочь" без малейшей запинки. Он хватал собак за коротко обрубленные хвосты, за ощетиненные загривки и силился растащить. Опять и опять он пинал рыжего терьера. Но укусил его бульдог. Этот бульдог оказался еще глупей Аякса, он не понял, что божество сражается на его стороне. Но Питер не почувствовал обиды, в пылу воодушевления он почти не почувствовал и боли. На кисти левой руки заалел ряд рваных ранок, потекла кровь.

- Ой! - вскрикнула Воркующая, словно ей самой впились в руку собачьи зубы.

- Берегитесь! - тревожно умоляла Та, что с хрипотцой. - Берегитесь!

Их голоса прибавили Питеру сил. Он еще усердней стал тащить разъяренных псов в разные стороны и пинать терьера и наконец на долю секунды ухитрился отодрать их друг от друга. На долю секунды каждый выпустил ту часть вражьей шкуры и мяса, в которую впивался зубами. Питер воспользовался мгновением, ухватил черный загривок и высоко вздернул яростно огрызающегося, извивающегося, рычащего бульдога. Рыжий терьер повернулся к нему и захлебывался лаем и то и дело подскакивал, пытаясь достать зубами болтающиеся в воздухе черные лапы врага. Но Питер, подобно Персею, высоко поднявшему отсеченную голову Горгоны, вскинул руку вверх, как только мог, и корчащийся Понго оказался вне опасности. Рыжего терьера Питер отбивал ногой; тем временем девочка с няней кое-как обрели присутствие духа, подобрались к разъяренной собаке сзади и прицепили наконец к ошейнику рыжего поводок. Рыжий упирался всеми четырьмя лапами, оставляя борозды в траве, и все еще лаял - впрочем, не очень громко: он так рвался, что ошейник едва не задушил его, но в конце концов его силой уволокли прочь. А Понго висел в шести футах над землей и тщетно извивался, пытаясь высвободиться из пальцев, которые стискивали его черный короткошерстый загривок.