Петра Хаммесфар: Избавление

- Пусть лежат, - прошептал он и начал целовать ее. Он почувствовал, как возбуждение снова охватывает все его тело, и тут же взял ее еще раз, прямо в этом гигантском кресле.

Потом Хелен мягко, но энергично освободилась из его объятий. Юбку и блузку она бросила на пол возле кресла. Гарри усмехнулся, когда осознал это. Все было в порядке, даже можно сказать, в полном порядке.

Чуть неуверенными шагами Хелен направилась одной из дверей, еще раз повернула к нему через плечо голову, смущенно улыбнулась:

- Сейчас мне надо под душ.

И с этими словами она скрылась за дверью. Гарри остался сидеть в кресле, запрокинул голову назад и на некоторое время закрыл глаза. Он еще не совсем отдавал себе отчета в происходящем, но постепенно до него доходило, что его мучения окончились. Все было позади, раз и навсегда, он был свободным человеком, решение было принято. Сейчас он мог начинать все заново, с самого начала. Он, молодая она, любовь, никакой обузы...

Погруженный в свои мысли, он нащупал в кармане брюк портсигар. Он курил, наблюдал из-под полуопущенных век за легкими, серыми облачками дыма и был доволен.

Из ванной до него доносился шум падающей воды. Хелен напевала песенку, какой-то модный шлягер, незнакомый Гарри. Он прислушивался к ее голосу, который был таким юным, таким радостным, таким легким. Он курил и наслаждался этим. Сразу рядом с креслом стоял маленький столик, на нем пепельница. Практично и все же как-то по-другому.

С каждой затяжкой Нина отодвигалась от него все дальше, а он все больше освобождался от этого кошмара. Он стряхнул пепел, осмотрелся в комнате, снова улыбнулся. Журналы на полу, юбка Хелен, блузка, пепельница на столике, два окурка в ней. Грязный стакан на другом, большом, столе, рядом с ним апельсиновая кожура, уже чуть подсохшая.

Мысленно он представлял, как Нина идет по этой комнате, как ее проворные пальцы наводят здесь порядок, как она потом моет руки, берет банку с кремом.

Куда это Хелен запропастилась?

Шум воды прекратился, но веселые напевы Хелен все еще были слышны. Гарри мельком подумал, что, возможно, этим вечером переспит с ней еще раз. Однако потом обругал себя последними словами. Должен же быть какой-то предел для мужчины в его возрасте. Его удивляло, что у него и так хватило сегодня сил на три раза. Он объяснил себе этот факт необычайным возбуждением, переполнявшим все его нутро. Он захотел обнять ее, просто обнять и больше ничего, быть нежным с ней, чувствовать ее кожу, скользить пальцами по шероховатым местам ее тела и мечтать, мечтать.

Но что это она там так долго?

Гарри поднялся, лениво и сыто, медленно поплелся к двери, за которой она скрылась. Его ладонь надавила на ручку, он улыбался.

Хелен стояла рядом с душевой кабинкой, спиной к двери. Она держала что-то в одной руке, а другой водила по левой ноге. Гарри не сразу распознал, что она там держала. Только он хотел спросить ее, почему она так долго, как она уже повернулась к нему.

- Я почти готова, - сказала она и протянула ему что-то. - Намажь мне кремом спину, пожалуйста. Самой так неудобно.

Гарри только кивнул, попробовал насвистеть мелодию, которую она только что напевала. Его глаза зафиксировали светло-зеленую бутылочку, протянутую ему, прилипли к ней. Все остальное вдруг исчезло из его поля зрения. Его рука почувствовала пластик, мягкий пластик, податливо сжимавшийся под его пальцами. Он выдавил немного молочно-белой жидкости на ладонь, поставил бутылочку на край раковины, положил руку на спину Хелен. Все еще улыбаясь, он начал растирать липкую, маслянистую жидкость по ее коже. Вторая рука легла рядом с первой, стала делать то же самое.

Он зажмурил глаза, чтобы избавиться от этого наваждения. Он услышал странный, приглушенный звук, чем-то похожий на сдавленный плач маленького ребенка. Но он не понял, что этот звук вырывался из его горла. Его руки автоматически подбирались к плечам, давили на упругую, теплую плоть, растирали и массировали, скользили выше, сомкнулись вокруг шеи.

И там все еще был этот необычный звук, отчаянное клокотание, в котором было что-то не от мира сего. Прямо перед собой Гарри увидел безупречное лицо Нины, увидел, как невозмутимость сменяется на нем ужасом. Он слышал ее хрип, и ее тонкие, пахнущие кремом руки судорожно вцепились в занавеску. Точно под кончиками своих пальцев он чувствовал какое-то легкое биение. Оно было не очень равномерным и вскоре совсем прекратилось.

И ему показалось, что он держит в своих руках целый центнер. Его предплечья неумолимо тянуло вниз. Хрип Нины затих, теперь он был свободен, действительно свободен.