Александр Карнишин - Вся наша жизнь [Сборник; СИ]

— Витас. Лучше — Витас. Ага, значит, какое-то значение имеет длина имени? Или то, как его произносят? Ну, с таким Найф уже встречался. Правда, здесь не называют имя отца при знакомстве. Или все же называют, только не ему — чужаку? Ну, вот, вроде парень задумался о другом, по лицу видно.

— Ну, садитесь же! Раскрываем наши запасы, а заодно обсудим, что у нас и как. Ну же? Мы в одной команде! Ким присела на корточки, оперлась спиной о сосну, а Витас просто повалился на мягкую рыжую хвою, которой все вокруг было усыпано, растянулся блаженно на спине, раскинув руки и ноги.

— О чем говорить-то будем? Или все же пойдем дальше? — она все еще была напряжена и все еще обдумывала ту встречу на поляне.

— Сейчас, сейчас, — Найф по-собачьи наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. — Еще минуту… Вы пока еду доставайте, что ли… Гости тут у нас. Витас тут же перевернулся на живот и потащил за рычаг, заскрипел взводимым арбалетом. Ким плюхнулась за сосной и стала лихорадочно осматриваться.

— Не стреляйте, — раздалось из-за пушистой ели. — Можно, я подойду?

— Ты один? — Найф сидел на том же месте, не сдвинувшись, будто не опасался ничего.

— Один, слышу. Спусти тетиву, чтобы я слышал, и медленно выходи.

Медленно. А мы посмотрим. Хлопок, от которого вздрогнули и Витас и Ким, прозвучал почти тут же, а потом кто-то зашевелился, и полез через елки к ним. Мужик здоровый. Нет, парень. Сельский. Арбалет в левой руке. Тетива спущена. Правая опирается на посох — настоящую дубину. На груди крест-накрест тряпичные лямки заплечного мешка. Точно — селянин. И фигура…

— Э-э-э… Какие люди! Не тебя ли мы ищем, парень? — прищурился Найф.

— Здравствуйте вам. Меня? Искать? А кто вы?

— Это ты нам скажи, кто ты и откуда, нас все же больше.

— Я Локо…

— Сильное имя, — буркнул Витас.

— Сын старосты? Из здешнего села? — оживился Найф.

— Младший я, ага… Ну, вот и второе задание выполнено. Найф расслабился перед большим переходом, помассировал, потряс мышцы на ногах. Ему совсем не было интересно, как тут объявился сын старосты, что он тут делает, и как так получилось, что они встретились. Главное — дело сделано. И это значит, что можно возвращаться, а завтра с утра он может двигаться дальше. Еще два-три дня, и он сможет доложить ту информацию, ради которой прекратил свой поиск и кинулся назад. Но что там с молодежью?

— Ты — сын старосты? — недоверчиво спросила Ким. — Как ты тут оказался? Ты сбежал, что ли? Тебя же ночью конные утащили?

— Ночью? — опять переспросил парень. — Не-е-ет… Я ушел вечером еще. Дома сказал, что пойду в дружинную избу. Собрал вещи и пошел в лес.

— Ты что, дурак? — она смотрела на него, как на сумасшедшего. — В лес! В ночь!

— Ну, да… Я же младший из братьев. Вот и подумал, что лучше я стану свободным, чем ждать, пока меня женят, дом построят, а потом всю жизнь выплачивать селу и отрабатывать долги… Найф оторвался от своих мыслей и взглянул на замерших с открытыми ртами переглядывающихся в недоумении Ким и Витаса.

— Ты что, и правда ничего не знаешь? — повернулся он к Локо. — На село же нападение было, друзей твоих порубили… Отец с матерью тебя среди мертвых обыскались…

— Какое нападение? А как же патруль? Он, похоже, и правда ничего не знал. Сельский большой и неуклюжий немного парень смотрел на них, как на обманщиков. Как будто разыгрывают его, слегка медлительного в движениях и в мыслях, как это бывало не раз в селе.

— Так, — встал на ноги Найф. — Похоже, придется нам тут посидеть немного, обсудить наши дела и дальнейшие планы. Заодно попробуем обменяться информацией. Да-да… Той, которой можно обменяться. Ну, Ким, Витас, что там у нас есть из еды? Устроим обед?

Стук в дверь оторвал Старого от размышлений над картой, раскинутой по всему столу.

— Да! Можно! Дверь со скрежетом сдвинулась в сторону. Коридорный, из молодых:

— Старый! Совет собрался.

— Иду. Уже иду. Он, покряхтывая от слабости, вызванной бессонной ночью и возрастом, и от жалости к себе, вылез из-за стола и зашаркал к двери и дальше по коридору налево, потом направо, потом снова налево — в зал, который использовали либо для больших собраний, либо для таких, как сейчас, Советов. Совет считался высшим органом управления и собирался по любому поводу, когда требовалось какое-то обдуманное решение, не требующее срочности. А все срочное, оперативное, решалось единолично Старым. Так сложилось практически с первых дней существования хранилища. И оттуда же пришла традиция, что Старый говорит на Совете последним, после всех, чтобы не помешать, не заставить других повторять его собственные слова. Этот Совет собрали по просьбе Старого. Очень уж все пошло быстро и резко. И не совсем так, как он ожидал. Надо было подумать коллективно, посоветоваться. Поэтому на Совет пришли все командиры отрядов, старейшие хранители, помнящие бои за ворота, пришли учителя и оружейники. Двери — и основные, которые со стороны главного коридора, и задние — были закрыты и к дверям выставлены караулы из не менее чем трех человек. А чтобы никто не подслушал наверняка — из разных отрядов. Старый по проходу между лавками прошел к задней стене, освещенной стоящей на столе большой лампой, повернулся к собравшимся, кашлянул в кулак: