Ната Чернышева - Это был просто сон...

— Возьмите. Надеюсь, это решит все ваши проблемы с лечением сына.

Ирина взяла.

— Спасибо, — сказала она.

— Я не могу отменить ограничение в правах, — продолжил он. — Это прерогатива Службы Психического Здоровья. Вы проходите курс терапии у Непаэля Лилайона ак-лидана, насколько мне известно. Не пренебрегайте его помощью, она вам сейчас очень нужна. Непаэль ак-лидан — лучший специалист в Анэйвале. И даже за пределами нашей солнечной системы слава о нем идет не самая дурная. Есть люди, которые готовы пересечь пол-Галактики, чтобы записаться к нему на прием. И пересекают ведь, что характерно…

Ирина слушала, стараясь незаметно шевелить ногами. А не то опять отсидишь себе конечности, встать не сможешь… позорно будет.

— После лечения потребуйте провести экспертизу, — посоветовал Дорхайон. — По ее результатам ограничение с вас снимут. Не думаю, что придется проходить повторный курс, это все же редко случается. А пока почтенная Клаемь а-свери остается вашим опекуном. Вашим и вашего сына, ведь он — несовершеннолетний.

Он задумчиво посмотрел на Анэйву. Планета стремительно приближалась, увеличиваясь в объеме. Нехилая скорость у кораблика.

— Вообще говоря, — продолжил а-дмори леангрош, — на вашем месте стоило бы подумать о замужестве…

— Да вы что! — возмутилась Ирина. — Как вы можете? Я только что потеряла мужа…

Он жестом велел ей умолкнуть, и Ирина замолчала.

— Подумайте о детях, — сказал он устало. — Хорошенько подумайте. Мой брат готов усыновить их. А это, извините, очень серьезно. Решает сразу значительный объем проблем.

О детях? Он сказал — о детях? Так он знает об Ойнеле?!

— Знаю, — прочитал ее мысли а-дмори леангрош. — Отчего же не знать?

— И вы знали с самого начала? — заикаясь, спросила Ирина.

Господи. Ну, конечно же, знал. Они все знали, и терпеливо выжидали как… как удавы в засаде. Надеясь так или иначе, но жертву прихватить.

— А как же — закон равен для всех? — не удержалась Ирина. — Флаггерс… Ахавьерш… по-прежнему изгой. Значит, и дети его тоже. Разве нет?

— Не думаю, будто вы желаете смерти своей дочери, — холодно заметил а-дмори леангрош. — Пусть даже и ради красного словца.

Ирину вмиг полило страхом. Нет, конечно же, нет! А ведь с него станется…

— Ойнеле — носитель того кусочка наследственной памяти, который нам интересен в достаточной степени, чтобы сохранить ей жизнь. Девочке дали имя отмены, в ней память не активируется, но ее дети и внуки пригодятся клану. Поэтому, если вы не будете шлепать своим языком где попало…

Ирина молчала. Конечно же, шлепать языком она не будет! Ни за что.

— Скажите, — тихо сказала она, — а вот тогда, в аэропорту Сихраува. Это вы сами все подстроили, да? Вы уже тогда все знали?

— Знал, — неохотно ответил он. — Вся эта операция во многом была спланирована мной самим. И моими сыновьями.

Что ж. Чему удивляться? Ты ожидала другого ответа? Наивная.

— Страшный вы человек, господин Дорхайон, — выговорила Ирина, глотая слезы.

— Страшный, — не стал отпираться он.

Она вскинула голову. Лицо у а-дмори леангроша было такое… Ирина даже испугалась. Сплошная боль.

— Я не только сына бросил в реактор, — быстро, скороговоркой выговорил он. — Не только вашу жизнь выкрутил. Но и женщину мою, ради которой… все бы отдал… вынудил пройти через все это дерьмо!

Он сжал кулак, опустил его на столешницу терминала. Медленно так опустил. Наверное, ему хотелось треснуть изо всей силы, дать выход боли и ярости.

Наверное.

— Хотелось бы верить, что жертвы не напрасны, — с тоской сказал он, рассматривая Анэйву, уже заполнившую собой почти весь экран-окно. — Ваш Рустам и моя Раласву…

Планета стелилась бело-синим ковром. Уже не шар, еще не плоскость… Зрелище потрясающей красоты.

Ирина боялась глаза поднять на своего собеседника. Когда женщина плачет, это еще понять можно. Понять и отнестись сочувственно. Может быть, даже поплакать с нею вместе, за компанию. А когда то же самое случается с крепким мужиком, облеченным к тому же немалой властью… Вот тут не вдруг сообразишь, что и подумать.

— Ступайте, — ровным голосом велел ей а-дмори леангрош.

Ирина поднялась. Она все же осмелилась скосить глаза на его лицо. Слез там и в помине не было. Но это ничего не значило. Они прольются потом, когда некому будет их увидеть.

Ирине стало жаль а-дмори леанроша. Слишком много он потерял на этой победе. Столько, что и впрямь впору сомневаться в собственном триумфе.