Ната Чернышева - Это был просто сон...

— Это яд! Он ядом плюнул! Плевок отравленный!

Мгновенно поднялась суматоха.

— Ты сдохнешь, Дорхайон! — радостно орал Артем Денисович. — Сдохнешь! И подыхать будешь долго и мучительно, под конец взвоешь, сам в петлю полезешь!

Он получил под дых и по шее, но его это ничуть не угомонило.

— Я работал над составом полжизни! Противоядия нет. Ты сдохнешь, урод! Сдохнешь!

Итэль Дорхайон ничего не отвечал. Он жестом отогнал Тэйнхари ак-лидана, потом так же, жестом, велел охране пленника не бить и даже отпустить его.

Артем Денисович с трудом поднялся на ноги. Ему никто не помогал. Злобная радость искажала его лицо до неузнаваемости. Любимый учитель… Полно, да он ли это? Обезумевший от собственной ненависти зверь…

Глава клана молча слушал отборную брань, разбиравшую по косточкам всех его предков до сотого колена. Молча слушал. И смотрел. Под его взглядом поток ругательств как-то сам по себе начал иссякать, пока не выдохся совсем. Артем Денисович, конечно же, продолжал смотреть в лицо своему врагу, но Ирина видела: в этой странной игре в гляделки хвастаться придется не ему.

— Посмотри ей в глаза, Кету, — сказал глава клана, кивая вдруг на Ирину. — Посмотри ей в глаза и попроси прощения. Может, она тебя прости. Я — не могу.

Он повернулся и пошел прочь. Тэйнхари ак-лидан поспешил следом.

Артем Денисович посмотрел на Ирину. Она не отвела взгляда, лишь крепче прижала к себе сынишку. Молчала. Да и что тут скажешь?

— Будь счастлива, Ирочка, — серьезно сказал он. — Будь счастлива…

Его ткнули в спину: иди, мол. Он пошел. Потом оглянулся. Его снова пихнули. И больше он уже не оглядывался.

И почти сразу же грянул новый скандал.

Фарго шипел на а-дмори леангроша и Клаверэля барлага. Наверное, они давно уже между собой потихоньку грызлись, только за сольным выступлением Артудекта на них никто внимания не обращал. Теперь "сцена" опустела, и каждое слово звучало резко и громко.

— Уймись, Фарго, — говорил а-дмори леангрош. — Ты обезумел.

— Да пошел ты… — Фарго выдал куда. — Ты, ублюдок. Я бы глотку тебе вырвал, глаза бы выдавил! — он бешено плюнул отцу под ноги. — Падаль! Но я не могу тебя вызвать!

— Какая жалость, — язвительно заметил а-дмори леангрош. — Можно подумать, ты посмел бы.

— Да! Посмел бы, и еще как! Ты подставил ее, это ты подставил ее! Из-за тебя она погибла. Ненавижу!

Ирина ошеломленно поняла, что Фарго говорит о Раласву сэлиданум. Все правильно, она была его матерью. Она не просто родила его, она сохранила жизнь больному ребенку — вопреки закону, вопреки всему. Неудивительно, что Фарго был так к ней привязан…

Разум по-прежнему отказывался видеть в слепом певце женщину. Ничего женского в нем не было и в помине. Особенно сейчас, когда Фарго больше всего напоминал разъяренного саблезубого тигра. Уши прижаты, лицо свирепое. Лишь хвоста, метущего землю, недостает…

— А ты знал обо всем, подонок, — отнесся Фарго к Клаверэю барлагу. — Знал, и пальцем не шевельнул, чтобы прекратить! Сальдну, я тебя порву! Прямо здесь, прямо сейчас!

— Я не буду драться с тобой, брат, — сказал барлаг.

— Трус!

— Уймись, Фарго.

— Я тебя вызываю! Сейчас! Вызываю на райлпаг! Ты мне ответишь…

— Я не буду драться с тобой, Фарго.

— Тогда сдохни.

Он стремительно рванулся вперед. Но Клаверэль барлаг не стал выламывать слепому руки. Не стал с ним драться, как и обещал. Просто Фарго, не закончив атаку, вдруг упал к его ногам и скорчился; наверное, ему было очень больно.

— Прости, — сказал барлаг и повторил терпеливо, как нашалившему ребенку:- Я не буду драться с тобой.

А-дмори леангрош взял его за плечо, что-то сказал, но тихо, Ирина не расслышала. Барлаг кивнул. И они ушли, предоставив Фарго самому расхлебывать последствия своей несдержанности. Кое-как, но он все же поднялся сам. Послал врачей, попытавшихся ему помочь…

Ирина за ним уже не следила. Своих забот хватало! Игорек, напуганный происходящим, расплакался в голос и успокаиваться не желал ни в какую. Врачам пришлось усыпить его… какой-то прибор, Ирина так и не поняла, что это такое. Прижали ребенку к запястью. И мальчик притих уже на второй минуте.

Оставалось только надеяться, что это ему не повредит…

— Мам! Они теперь опыты над нами делать будут?

— Нет, Игореша, — мягко сказала Ирина. — Они будут тебя лечить. Ты болен, сынок. Но тебя вылечат.

Она затемнила окно. Стоял солнечный полдень, и от яростного дневного света надо было спасаться. Центр нейрохирургии стоял на побережье, а палата, где находились Ирина с Игорьком, как раз выходила окнами на океан.