Ната Чернышева - Это был просто сон...

— В моем роду, — продолжал он, отрешенно разглядывая горизонт, — был человек по имени Ахавьёрш. Он жил очень давно. Он ушел из родного клана в клан врага и долго жил там, так долго, что все приняли его за своего. У него родились дети, потом внуки. Родной клан объявил его предателем и изгоем. А потом, под конец своей жизни, он нанес сокрушительный удар. Вражий клан перестал существовать.

— И его потомки тоже? — не удержалась Ирина.

— Конечно. Они несли в себе наследственную память врага, их нельзя было оставлять в живых. Но кто-то спасся… иначе меня бы здесь не было.

Ирина молчала. История… подавляла.

Безумный народ, эти Оль-Лейран. Безумный. Они живут прошлым, памятью своих предков, и прошлое властно держит их в своих тисках. Любого из них. Все их поступки, вся их жизнь — диктат наследственной памяти. И с каждым поколением она увеличивается и увеличивается, становится неподьемной. Мальчику Ахавьершу нужен был серьезный и могучий враг, которого можно было завалить лишь втеревшись к нему в полное доверие. И мальчик стал подонком и киллером, изгоем, он убивал людей, работал на преступную банду, был правой рукой Артудекта, которого и предал со всем размахом своей загадочной души… а теперь ищет оправдание собственным поступкам.

Ведь это же так просто: валить все на наследственную память… Дескать, не я, я ни при чем, это все мои предки, не оставившие мне никакого выбора.

Зачем он это все рассказывает? Для чего? Можно подумать, Ирине есть дело до его проблем…

Он вдруг коснулся Ириниой щеки знакомым жестом. Она не отдернулась, просто смотрела. Молча.

— Я хотел, чтобы ты жила, — сочувственно проговорил Флаггерс. — Это был единственный способ сохранить тебе жизнь.

— Какой способ? — спросила Ирина. — Заделать мне ребенка в ваших поганых лабораториях? А потом стереть память и отправить на Анэйву, предварительно нагрузив психокодами, направленными против вашего отца?

— Ты не помнишь… — он убрал руку.

Помолчал, обдумывая что-то. Потом кивнул:

— Хорошо. Хорошо, что ты не помнишь. В конечном счете, это все уже неважно. Теперь.

Ирина промолчала. Ей хотелось, чтобы Флаггерс наконец-то заткнулся. Сам. Не дожидаясь, пока у нее лопнет терпение, и она пошлет его, не выбирая выражений, к такой-то матери.

Он, наверное, все понял по ее лицу.

Потому что больше не сказал ни слова.

Затянутое хмарью небо начало плакать мелким моросящим дождем. Пора было уходить отсюда.

С кладбища, от могилы Рустама.

С Земли.

Насовсем уходить.

Навсегда.

— Кушай, сынок. Не вредничай!

— Не хочу.

— Игореша. Надо.

— Не хочу!

— Тебе надо кушать, чтобы не болеть. Ешь.

— Не хочу-у-у! А-а-а!

Ирина выронила ложку. Прижала к себе сына, но тот сердито вырвался. Мальчик явно встал не с той ноги. От еды отказался, капризничал. И к маме больше не ластился. Наоборот, смотрел на нее взглядом затравленного волчонка.

Ирина терялась. Она не могла договориться с собственным сыном! Хотя, правда, это был уже не тот пухлый веселый малыш, каким она помнила его. Игорек вырос, вытянулся. И повзрослел не от хорошей жизни.

— Не хочет, не заставляйте, — вмешался в поединок Тэйнхари ак-лидан. — Отсутствие аппетита — нормальное явление после сеанса терапии…

— Ты инопланетянин? — напрямик спросил его мальчик.

— Немного, — сказала Ирина.

Мальчик хмуро, исподлобья посмотрел на нее.

— Я у него спросил, а не у тебя!

— Игорек, — терпеливо выговорила Ирина, — он не понимает по-русски.

И тогда Игорек выдал. Ирине захотелось провалиться в черную дыру, немедленно и сразу же. И где он только слова такие услышал! Впрочем, нетрудно догадаться — где. В собственном доме. От Насти.

— Извините, — со стыдом выговорила Ирина. — Ради Бога, ак-лидан, извините. Он не понимает, что говорит!

Ак-лидан только улыбнулся:

— Этот молодой человек прекрасно понимает все. Он наверняка уже видел моих сородичей. И знает, что хорошего от них ждать нечего. Спросите у него, убедитесь сами.

Ирина спросила. Игорек рассказал, вставляя самые разные словечки, что "эти уродливые дядьки" — сволочи, негодяи и вивисекторы. Они приходили домой и били тетю Настю, и она плакала. А потом становилась злой и била его, Игоря. Еще она заставляла его есть всякую гадость, и однажды выбросила в окно любимого плюшевого медведя. "За то, что я не слушался".

Ирина помнила этого медведя. Она и Рустам купили его, едва сынишка только родился. Белый лохматый медведь в матросской рубашке. Игорек расплакался, когда рассказывал о том, как тетя Настя выкидывала медведя. Я держал его за лапу, и лапа оторвалась. Лапу я спрятал, но тетя Настя ее все равно нашла и выкинула…