Роберт Янг: Девушка-одуванчик

Марк приготовил нехитрый ужин и съел его на кухне. Потом перешел в гостиную. На улице под навесом гудел движок, но это не нарушало вечерней тишины, непривычной для городского жителя. Достав из книжного шкафа антологию американской поэзии, Марк сел и отыскал стихотворение "Полдень на холме".

Он перечел его трижды, и всякий раз перед глазами вставала девушка, освещенная солнцем - ветер треплет ее волосы, а подол платья, словно пушистый снег, вьется у длинных стройных ног. В горле стоял комок...

Поставив книгу на полку, Марк вышел на деревянное крыльцо, набил трубку и закурил. Он заставил себя думать об Анне, вспомнил ее лицо - нежный, но решительный подбородок, теплый, сочувственный взгляд ее глаз, в которых таился какой-то странный непостижимый страх; он вспомнил ее гладкие щеки и ласковую улыбка. И каждая черта этого лица показалась ему еще милее и привлекательнее, когда он представил себе ее пушистые светло-каштановые волосы и высокую грациозную фигуру. Думая о ней, он всякий раз восхищался неувядаемой молодостью, она ведь оставалась такой же хорошенькой, как в то далекое утро, когда он поднял голову и вдруг увидел у своего стола оробевшую девушку. Непостижимо, как это он двадцать лет спустя с нетерпением предвкушает встречу с другой девушкой, у которой в голове одни фантазии и которая годится ему в дочери. Впрочем... это не совсем так. Было какое-то мгновение, когда он покачнулся и... все. Лишь на короткий миг он потерял равновесие и пошатнулся. Теперь поступь его снова тверда, и в мире снова воцарился здравый смысл.

Марк выбил трубку и вошел в дом. В спальне он разделся, скользнул в постель и погасил свет.

"Позавчера я увидела кролика, - сказала она, - вчера оленя, а сегодня - вас".

На следующий день на ней было голубое платье и под цвет ему - голубая ленточка в золотистых волосах. У подножия холма Марк немного постоял, ожидая, когда перестанет теснить горло; потом он поднялся на вершину, где гулял ветер, и стал рядом с девушкой. Он увидел мягкую линию ее шеи, и у него снова перехватило дыхание. И когда она повернулась и сказала: "Здравствуйте, а я думала, вы не придете", - он долго не мог выговорить ни слова.

- Но я пришел, - сказал он наконец. - И вы тоже пришли.

- Да, - сказала Джулия. - Я рада вам.

Неподалеку из гранитных обломков образовалось что-то вроде скамьи, они сели на нее и стали смотреть вниз. Он набил трубку, и ветер подхватил струйку дыма.

- Мой папа тоже курит трубку, - сказала она, - и когда разжигает ее, тоже прикрывает ладонями, даже если ветра нет. У вас много одинаковых привычек.

- Расскажите мне о своем отце, - сказал Марк, - и о себе тоже.

И она рассказала ему, что ей двадцать один год, что ее отец, физик, был на правительственной службе, а теперь пенсионер, что они живут в маленькой квартире на Две тысячи сороковой улице и она ведёт хозяйство уже четыре года, с тех самых пор, как умерла мама. Потом он рассказал ей о себе, Анне и Джефе... о намерении сделать когда-нибудь Джефа своим компаньоном, о непонятном страхе Анны перед фотоаппаратами, о том, как она отказалась сниматься даже в день их свадьбы, о великолепном туристском походе, который они совершили втроём прошлым летом.

Когда он замолчал, она сказала:

- Какая у вас чудесная семья! Как, должно быть, прекрасно жить в тысяча девятьсот шестьдесят первом году!

- Имея в своем распоряжении машину времени, вы всегда можете перебраться к нам.

- Это не так-то легко. Не говоря уже о том, что мне ив голову не придет покинуть папу. Приходятся принимать в расчет и полицию времени. Видите ли, путешествовать по времени разрешается только членам правительственных исторических экспедиций, а для простых людей это недоступно.

- Вам, кажется, это сходят с рук.

- Только потому, что мой папа изобрел собственную машину и полиция времени ничего не знает о ней.

- Значит, вы сейчас нарушаете закон?

Она кивнула.

- Но только с точки зрения полиции, только в свете ее представлений о времени. У моего папы своя концепция.

Было так приятно слушать, как она говорит, что он не обращал внимания на смысл ее слов - пусть ее фантазирует, пусть говорит что угодно, лишь бы говорила.

- Расскажите мне о ней, - попросил он.

- Сначала я расскажу вам об официальной концепции. Те, кто придерживается ее, говорят, что никто из будущего не должен принимать участие в событиях прошлого, потому что уже одно его присутствие явилось бы парадоксом, и событиям будущего пришлось бы протекать по-другому, чтобы прийти в соответствие с парадоксом. Поэтому Управление путешествий по времени разрешает допуск к машинам только специалистам и держит полицейских, чтобы не дать убежать в прошлое тем, кто тоскует по более простому образу жизни и маскируется под историков, которые могут то и дело переходить из эры в эру. Но согласно концепции моего папы книга времени уже написана. С макрокосмической точки зрения, говорит мой папа, все, что должно случиться, уже случилось. Следовательно, раз уж человек из будущего участвует в каком-нибудь событии прошлого, то это событие не обойдется без него с самого начала, и никакого парадокса возникнуть не должно.