Михаил Гаёхо - На ступеньке, бегущей вниз

Нестор сосредоточился взглядом. Это была старуха в черном.

– И что будет, если каждый, кто захочет, начнет перелезать, куда ему вздумается? – сказала старуха.

И все, стоящие рядом, с осуждением посмотрели на Нестора, а один даже показал ему руку с оттопыренным средним пальцем (наверное, иностранец).

Нестор стал пробираться наверх, протискиваясь между людей.

– Куда торопишься, молодой человек, все там будем, – сказала старуха. Та самая, а может быть, уже другая.

Наверху Нестора уже ждали два полицейских – нет, два милиционера. Слово «милиционер», было ближе, можно сказать роднее, как часть утраченного культурного достояния. Розовые овалы лиц под козырьками фуражек. Револьвер желт – так надо. Погоны, аксельбанты и прочие атрибуты. Блестящие пряжки на ремнях. Пряжки вместе с ремнями, впрочем, исчезли, когда Нестор вгляделся, – кажется, они не входили в милицейскую форму.

– Этот? – спросил один другого.

– Этот, – ответил другой.

Они взяли Нестора под руки и, проведя вокруг ограждения, поставили на ленту эскалатора, ведущего вниз.

«Добро пожаловать», – сказал голос из репродуктора.

Это был женский знакомый голос.

На соседнем эскалаторе поднимающиеся наверх люди чихали, сморкались и вытирали слезы. У них были большие носовые платки, – голубые, розовые и в клеточку.

«Наверное, это газовая атака там внизу, слезоточивый какой-нибудь газ – сирень-черемуха», – подумал Нестор. Он разбежался (каким-то образом ему удалось правильно разбежаться) и прыгнул.

Приземлился, спружинив ногами.

Вокруг стояли и причитали старухи, одетые в черное.

– За что терпим? – простонала одна старуха.

– Долго еще нам мучиться? – утирала слезу другая.

– У него спросите, – прошамкала третья, тыча в Нестора пальцем.

Они обступили Нестора – с верхних ступенек и снизу.

– Сам-то, хороший – ни слезинки в глазу, ни сопли в ноздре, – проскрипела какая-то сбоку и высморкалась.

«Блин с вами», – подумал Нестор, и стал подниматься по ступенькам, всех расталкивая.

– От правды не уйдешь, – донеслось до него снизу.

А наверху уже ждали веселые розовые лица под козырьками фуражек.

И раздался, словно отмеряя какую-то долю времени, тонкий звук как бы от стеклянного маятника часов, по недоразумению задевшего край стеклянного же стакана.

С какого-то времени Нестору начало казаться, что женский голос, который он слышит из репродуктора, хорошо знаком ему.

Он бы и раньше это почувствовал, но раньше в репродукторе был, наверное, другой голос.

А этот, который он слышал сейчас, он ни с каким другим бы не спутал, то есть он узнал его просто сразу, а когда узнал этот женский голос, то и женщина появилась, – сперва как бы незнакомая, но Нестор узнал ее так же, как прежде узнал голос.

Она села рядом с ним на ступеньку, придерживая рукой подол длинной юбки – синей, в мелкий горошек, а человек в шляпе и человек в бороде сразу исчезли – один развеялся ветром, другой растворился как сахар.

И люди, которые стояли выше и ниже (по два на каждой ступеньке, а иногда и по три, и по больше), тоже растворились – так основательно, что Нестор не помнил, были ли они вообще.

Это была она, Лиля, но тоже и не совсем она, потому что наяву не присела бы на одну с ним скамейку, проходя мимо. А он бы, конечно, встал и пошел рядом – и о чем-нибудь говорили бы о неважном, – всегда оказывалась под рукой тема для разговора, чему Нестор, когда оставался один, не уставал удивляться. Они прошли бы вместе до выхода из парка и, может быть, шли бы дальше – до того, естественным образом наступающего момента, когда ему предстояло бы повернуть направо, а ей – налево (всегда наступал такой момент, и этому Нестор удивлялся тоже).

Однажды – он вдруг вспомнил какой-то осенний день – пошел дождь, и они направились к ближней троллейбусной остановке – наискосок через квартал. Дождь то прекращал идти над ними, то начинался снова. Нестор достал зонтик, они шли под зонтиком. Дождь стал сильнее, и они свернули в магазин на углу. Магазин оказался обувной. Лиле нужны были кроссовки, она взяла одну пару и, посмотрев, вернула. Это были белые кроссовки с зеленой полоской наискосок – маленькие, почти детского размера. Дождь сделал вид, что кончил идти, и они продолжили путь, но зонтики тут же пришлось раскрыть – сперва Нестору, потом и Лиле. Они шли то под одним зонтиком, то под двумя, то вместе, то врозь, пробираясь между лужами. Стояли на остановке. Скоро подошел троллейбус, плеснув водой им под ноги. В салоне было почти пусто. Они сидели и разговаривали о чем-то неважном. Нестор держал в руке сложенные зонтики, с них капала вода. Вышли из троллейбуса, и дождь как-то сразу кончился. Небо было голубое, светило солнце.