Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 3

— Пятые? А кого уже сняли?

— Я снимал десятую, двадцать седьмую, тридцать седьмую и сорок четвертую.

— Десятую? Которую вел Харченко?

— Нет, — помотал головой Тарас. — Харченко вел двенадцатую. Спустя девять лет после вашего старта.

К тому моменту «Форвард» уже разогнался и утратил связь с Землей. Значит, что-то изменилось, и Харченко не попал в десятую. «Впрочем — о чем я? Отвлекаюсь…» — подумал капитан.

— А что, — осторожно поинтересовался Маврин. — Сальсапарелла еще не изучена?

Тарас помотал головой, так что рыжая его шевелюра заволновалась, как трава на ветру.

— Нет, конечно. Когда? Мы строим новые звездолеты всего четыре года, и первая программа, которую утвердили к выполнению в совете космогации, — это программа снятия звездных экспедиций с досветовых кораблей. К тому же на Земле не хватает космонавтов. Они все в космосе, в звездных. Я курсант, и первый выпуск в нашей школе только в этом году. Через пару месяцев. Собственно, я буду в первом выпуске, а сейчас у курсантов практика. Очень интересная практика!

Тарас расплылся в улыбке.

— И, кстати, — добавил он вскользь. — Никто не строил у Сальсапареллы искусственных планет, а в Вологде не создавал музея. И бюро Вечной Памяти у нас нет.

Восьмая звездная поражение замерла. Восьмая звездная затаила дыхание, так что стало отчетливо слышно тикание сильдокорректора. Семеро из восьмой звездной дружно поглядели на ошеломленного Самарина, а ошеломленный Самарин — на своих коллег.

А Тарас громко и заливисто расхохотался. И пояснил:

— Нет, не думайте, что мы научились читать мысли. Просто все космонавты очень любят эту книгу. И десятая, и двадцать седьмая, и сорок четвертая.

И мы ее тоже любим. Не слишком странно, правда ведь?

— Консервы, — с сожалением констатировал таможенник. — Зачем они вам?

— Странный вопрос, — улыбнулся я. — Угадайте с трех раз.

Он укоризненно взглянул мне в глаза, вздохнул и ничего не ответил. Мой чемодан лежал перед ним на столе. Крышка чемодана была откинута, незамысловатый багаж одинокого путешественника выставлен напоказ. Я ощутил легкое раздражение.

— Надеюсь, мясопродукты не подлежат у вас повсеместному изъятию?

— Нет, конечно, — снова вздохнул таможенник, взял тонкими длинными пальцами одну из пластиковых банок и принялся ее брезгливо разглядывать. — Вам, наверное, опытные люди посоветовали взять это с собой?

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и огляделся. Другие пассажиры, прибывшие тем же рейсом, свободно проходили через турникеты, не задерживаясь возле барьеров дольше обычного. Предъявить вещи к досмотру попросили меня одного.

— Вы тот самый Иван Жилин? — спросил он тогда меня в спину.

— В каком смысле «тот самый»?

— Вы указали в анкете, что по профессии писатель…

— Ах, вот из-за чего по отношению ко мне проявлена такая строгость.

— Честно говоря, да, — согласился таможенник, смутившись на секунду. — Я почему-то подумал, что вы — тот самый Жилин. Простите, если ошибся.

Понять, шутит он или нет, было непросто, поскольку взгляд его сосредоточенно шарил по моему чемодану, не участвуя в разговоре. Нормальный с виду парень, лет двадцати пяти. Форма очень шла его честному лицу, как и этот белый барьер, как и вся эта ситуация. Некоторые люди рождаются, чтобы быть стражниками, и ничего тут не поделаешь. Закончил училище, конечно, с отличием. И, конечно же, не пьет и не курит, и с девушками, надо полагать, у него тоже все в порядке. Вот только мясные консервы почему-то невзлюбил.

— Что же вы памятку невнимательно прочитали? — укоризненно спросил он, не поднимая глаз. — Алкоголь ввозить запрещено. Мне очень жаль.

— У вас многое изменилось, — сказал я, пытаясь показать, что эта новость ничуть меня не потрясла. — Здесь что, сухой закон?

— Нет, спиртные напитки разрешено продавать и даже производить. И, тем более, их можно употреблять.

— Еще бы! Что же тогда нельзя?

— Только ввозить.

— Всего две бутылки, — подмигнул я ему. — Друзьям. Они на меня обидятся, если я заявлюсь просто так, можно сказать, без повода. Они знают, что я никогда не заявляюсь без повода.

Он придвинул ко мне чемодан и произнес, испытывая явную неловкость:

— Можете сдать водку на хранение, а на обратном пути получите ее в целости. Прошу вас, товарищ Жилин. Вы только не волнуйтесь…