Ференц Кашшаи - Телечеловек

- Сопровождать такую знаменитую актрису? Почту за честь.

Мои слова прозвучали столь неестественно, что я боялся, как бы это не бросилось в глаза присутствующим. Пытаясь сгладить неловкое впечатление, я с деланным оживлением продолжал:

- Мы не виделись целую вечность... - я на мгновение умолк в надежде, что паузу заметит только Лиан, и хотел было добавить, как бы поясняя: "...на сцене". Но в горле у меня чтото застряло, пауза настолько затянулась, что я невольно проглотил конец (рразы. Меня буквально лихорадило, огромным усилием воли я сдерживал желание броситься к Лиан и крикнуть: "Ну, выскажись сама и выслушай же меня!" И хотя было произнесено всего несколько слов, казалось, что мы уже целую вечность ведем праздный, пустой разговор о никчемных, никому не нужных вещах и зря тратим драгоценное время. Я мучительно ломал голову, как бы остаться с Лиан наедине хотя бы на несколько минут.

Лиан с напускной строгостью взглянула на меня, ее глаза широко раскрылись от удивления. Как всегда в такие минуты, на губах у нее играла легкая улыбка, что придавало ее подвижному лицу выражение то ли снисходительно-насмешливое, то ли задумчивое.

- Вот как, целую вечность? - протянула она затем, словно давая понять, что уж ктокто, а она отлично уловила скрытый смысл слов, но по понятным причинам лишена возможности ответить на них прямо, тотчас замкнулась и как-то неопределенно проговорила:

- Ну что ж, может быть, и так. - И, словно найдя ответ на мучивший ее вопрос, уже для проформы переспросила:

- Так вы едете с нами?

- Разумеется, - с живостью ответил я, надеясь по дороге перекинуться с ней хоть несколькими словами. И только в этот момент сообразил, какую допустил ошибку! Раз Лиан не представила меня супругам Ливенс, ясно, что они уже знакомы со мной, то есть с моим двойником, который, конечно, лучше моего осведомлен о сегодняшней встрече. А что, если он тоже пожалует в театр? Вот это будет номер! Более нелепой ситуации трудно придумать! Значит, мне нельзя ехать в театр.

- По-моему, - вдруг произнес Ливенс, - вы совершенно правы, господин профессор. - И он многозначительно посмотрел на меня.

- Что вы имеете в виду? - спросил я с плохо скрываемым удивлением. Несмотря на то что чета Ливенсов была мне симпатична, я недоумевал, что нового они могут сказать мне. Знакомое чувство: и раньше, бывая в обществе, я не раз испытывал нечто подобное. Почти всегда мне удавалось предугадать вероятный ответ или смысл высказываний своих собеседников. Не могу сказать, что подобное занятие забавляло меня,- скорее утомляло. В теперешней ситуации я чувствовал свою беспомощность, приходилось постоянно быть начеку, так как любое, даже случайно оброненное слово могло иметь для меня существенное значение.

- Я много размышлял над тем, что вы сказали, профессор...

Если бы я только знал, что и когда "я сказал"!

- ...об искусстве и политике, Мы, люди искусства, и в самом деле часто стараемся отгородиться от политики, опасаясь, как бы она не обеднила наше творчество. А между тем именно стремление уйти от политики сужает идейное содержание произведения, снижает его художественную ценность. Разве в самой жизни мы не встречаемся с проявлениями политики на каждом шагу?! Мы каждодневно сталкиваемся с ней повсюду! Политика может быть, это звучит несколько парадоксально, но я все же позволю себе употребить пришедшей на ум выражение, - уже давно перестала бытъ предметом чистой политики.

После некоторого раздумья он добавил:

- Искусство всегда изображает живых людей. Но живых людей можно изображать лишь до тех пор, пока они живы...

Эта фраза, должно быть, особенно понравилась ему, и он еще раз повторил:

- Вот именно, живы!..

Все это время Лиан тихо разговаривала о чем-то с женой драматурга, но - так мне показалось - все свое внимание сосредоточила на мне, неотрывно следя за нашей беседой.

Ливенс вопросительно взглянул на меня, как бы ожидая одобрения.

Откашлявшись, я сдержанно ответил:

- К сожалению, искусство - не моя сфера.

Ливенс разочарованно махнул рукой.

- Помнится, в прошлый раз, профессор, вы выражались куда определеннее, с такой горячностью отстаивали свои убеждения! Даже, как видите, сумели убедить и меня.

- Очень приятно, - ответил я.

- Дорогой мой, ты репетируешь свое выступление? - ласково спросила госпожа Ливенс. В противоположность взволнованной, страстной речи драматурга от ее мягкой манеры говорить веяло невозмутимым покоем, как, впрочем, и от всей ее кругленькой фигурки, и только выразительный взгляд серых глаз свидетельствовал о том, что весь этот иронический тон призван ловко маскировать полную солидарность с мужем.