Генри Каттнер: Столкновение в ночи

Портьера откинулась, вошел цинк Рис, прищурился.

- Мне нужно кое-что вам передать, капитан, - объявил он.

Скотт понял значение этих слов: прошли предварительные переговоры с цинком Мендесом. Он кивнул головой.

- Слушаюсь. Мне явиться в штаб?

Суровое лицо Риса как будто расслабилось, когда он взглянул на Илен, а потом на Скотта.

- До рассвета можешь быть свободен. До тех пор ты мне не нужен, но в шесть утра явись. Несомненно, у тебя есть личные дела.

- Понял, цинк. - Скотт смотрел, как Рис выходит. Конечно, он имел в виду Илен, но она этого не знала.

- Ну как? - спросила она. - Я отвергнута? Могли хотя бы поставить мне выпивку.

Времени было множество.

- С удовольствием, - ответил Скотт. Илен протянула ему руку, и они спустились на лифте на уровень земли.

Когда они поднялись на одну из Дорог, Илен повернула голову и перехватила взгляд Скотта.

- Я кое-что забыла, капитан. Вы могли условиться с кем-нибудь заранее, а я даже...

- Я ничего не планировал, - ответил он. - Ничего существенного.

И эта была правда. Поняв ее, он почувствовал благодарность к Джине. Связь с ней была довольно своеобразной и самой разумной при его профессии. Это называли свободным супружеством. Джина была ему не женой и не любовницей, а чем-то средним. Свободные Легионеры не имели твердой основы для семейной жизни. В Крепостях они были гостями. Вот почему женщины Свободных Легионеров жили в Крепостях, перебираясь из одной в другую вслед за своими мужчинами, а поскольку над ними всегда висела тень смерти, связь эта была достаточно свободной. Джина и Скотт жили в свободном супружестве пять лет, никогда не ставя друг другу никаких условий. Никто не ждал верности от Свободного Легионера. Они подчинялись железной дисциплине, и когда ненадолго расслаблялись в периоды мира, маятник отклонялся в обратную сторону.

Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть двери Крепости двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до конца понять.

2

Я чужестранец и я боюсь

этого неизвестного мира.

Хаусман.

Скотт обнаружил такие изыски, о существовании которых даже не подозревал, Илен, страстная гедонистка, посвящала свою жизнь именно таким тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, такая мелочь: чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю Лунный Цветок, нужно процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый между зубами. Скотт принадлежал к людям, пьющим двойное виски, и как каждому среднему солдату, ему нравилось то, что он называл гидропонными напитками. Однако коктейли, предложенные Илен, действовали не менее успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный двойной виски. В ту ночь она научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен. Однако, она не была типичной обитательницей Крепостей. По ее словам, она была отростком, случайным и бесполезным цветком на большой виноградной лозе, тянувшейся вверх многими побегами - учеными, техниками и социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель. Подводные жители служили Минерве, Скотт - Марсу, а Илен - Афродите. Не только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения. Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом, между гремящими аккордами и переливчатыми арпеджио. В обоих крылась приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали внимание. Их объединяло чувство неопределенной безнадежности.

Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их сами по себе были как бы масками. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый своим способом. Стиснутые губы Скотта сохраняли свое сильное выражение, даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело никакого значения.

Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были в одиночестве, словно боги.

"Земля же была безводна и пуста, и дух божий носился над водой..." [Ветхий Завет. Книга Бытие, гл.1, ст.2.] Вне этого помещения не существовал ни один человек, ни один мир; здесь автоматически менялись ценности, а психические тормоза не имели смысла.

Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья. Но капитан покачал головой.