Генри Каттнер: Столкновение в ночи

Водолет перевез их на "Аркебузу", все еще пригодную к бою. Скотт заметил, что "Армагеддон" беспомощно ползет через волны. Согласно плану сражения, корабли Дуне подвели Морских Дьяволов к этому явно беспомощному гиганту. Техники проделали огромную работу: фальшивый киль выглядел весьма убедительно.

На борту "Аркебузы" Скотт принял командование, оставив Мендесу вспомогательный пульт для его глубинных бомб. Цинк склонился над плечом капитана.

- Подождем, пока заговорит монитор, капитан.

- Да... но пока наши дела идут неважно.

Никто из них ни слова не сказал об инциденте, его тактично забыли единственное, что можно было сделать.

По-прежнему гремели орудия. Морские Дьяволы заливали огнем строй Дуне и побеждали. Скривившись, Скотт смотрел на экраны. Если тянуть, может оказаться слишком поздно.

Он перевел изображение на "Армагеддон". Корабль находился в превосходной позиции между двумя крупнейшими кораблями Морских Дьяволов.

- Снять маскировку. Огонь!

На мониторе открылись орудийные порты, выдвинулись огромные орудия морского гиганта. Они выстрелили почти одновременно, и их грохот заглушил залпы легких орудий.

- Всем судам Дуне в атаку, - скомандовал Скотт. - План Р-7.

Наконец-то!

Корабли Дуне начали общее наступление. Стреляя, ударяя, гремя, орудия пытались заглушить рев монитора. Это им не удалось, но дикая, беспримерная бойня решила вопрос о победе.

Ввести монитор в сражение было почти невозможно, но уж если это удалось, остановить чудовище могла только атомная энергия.

И все же Морские Дьяволы еще дрались, пытаясь провести тактическую перегруппировку. Но все было бесполезно: крупные линейные корабли не могли уйти из-под обстрела орудий "Армагеддона". А это значило...

На экране появилось лицо цинка Флинна.

- Мы сдаемся, капитан. Прекратите огонь.

Скотт отдал приказ, и рев орудий сменился невероятной звенящей тишиной.

- Это было великое сражение, цинк.

- Согласен. Ваша хитрость с монитором просто великолепна.

Итак, все кончилось. Скотт чувствовал, что в нем что-то оборвалось, его покинуло возбуждение, поддерживавшее до сих пор.

Остальное было чистой формальностью.

Символические глубинные бомбы будут сброшены на Крепость Вирджиния. Они не причинят никакого вреда куполу, но это входит в правила игры. Крепость, поддерживающая проигравшую сторону, заплатит выкуп - как обычно. Это будет определенное количество кориума или его эквивалента - по договоренности. Казна Дуне наполнится. Часть денег пойдет на ремонт судов и строительство новых, и жизнь фортов пойдет дальше.

Стоя один на палубе "Аркебузы", плывущей к Крепости Вирджиния, Скотт следил, как мрак превращает облака из жемчужных в серые, а потом и вовсе съедает их. Он был один на один с ночью.

Из иллюминаторов за спиной капитана лился теплый желтый свет, но Скотт не поворачивался. Он думал, что это похоже на окутанный облаками Олимп в Крепости Монтана, где он клялся Илен... во многом.

Однако была и разница. На Олимпе человек уподоблялся богу, возносился над миром. Здесь же, в этой непроницаемой темноте, чувства обособленности не возникало. Вокруг ничего не было видно - у Венеры нет спутника, тучи закрыли звезды, а море не фосфоресцировало.

"Под этими водами стоят Крепости, - подумал Скотт, - и будущее принадлежит им. Битвы, вроде сегодняшней, нужны, чтобы Крепости оставались целыми".

Люди приносили себя в жертву и всегда будут это делать ради общества или армии.

Человек должен создавать для себя идеалы. "Не будь Бога, человек создал бы его".

Бинне пожертвовал своей преданностью фетишам, а ведь Скотт знал, что он его по-прежнему ненавидит.

Идеалы Свободных Отрядов были насквозь фальшивыми, и все же оттого, что люди в них верили, цивилизация вновь может вырасти из охраняемых Крепостей. Цивилизация, которая забудет своих обреченных защитников солдат морей Венеры, Свободные Отряды, выкрикивающие свои безумные и безнадежные боевые кличи, ведущие к ночи без рассвета.

Илен.

Джина.

Это был вовсе не простой выбор. Точнее, реального выбора не было. Скотт прекрасно знал, что никогда не поверит всем сердцем в Свободные Отряды. Всегда где-то глубоко в нем самом будет горько посмеиваться дьявол.

Плеск волн усилился.

Все это было неразумно, а его рассуждения - сентиментальны, безумны, глупы и слащавы.

Но теперь Скотт знал, что не собирается возвращаться к Илен.

Конечно, он был глупцом.

Но вместе с тем - солдатом.