Герберт Циргибель - Иной мир

— Случилось что-то особенное? — невинно спросил я.

— Да, Стюарт, — сказала она, — Сегодня Рождество.

Вид у Сони был очень торжественный, когда она протянула нам наши тюбики. Ее рождественским подарком был вишневый сок немного перемешанный с вином. Я сказал: «Ты чудесная, Соня».

Он прав, — сказал Гиула, когда она смутился от моей похвалы. — Будь я поэтом, я написал бы для тебя стихотворение.

— Моя Соня, — пробормотал и Паганини. Только Чи ограничился одним «Спасибо большое» и дружественной улыбкой. Она была рада нашему одобрению. Паганини осушил свою бутылку одним глотком. Он облизал губы и потребовал еще. Но Соня, которая распоряжалась нашими запасами, не сдавалась. Паганини начал ругаться и угрожал нам. Он вел себя как невоспитанный ребенок.

— Убирайся отсюда! — озлоблено крикнул Гиула. — Я не позволю этому шимпанзе испортить мне настроение!

Но оно уже было испорчено, потому что сейчас Чи уподобился выражению «шимпанзе», а Соня с ангельским уговорила Паганини, все еще бранящегося на чем мир стоит, который снова просил вина и вишневый сок. Когда он ничего не получил, он оставил нас.

Мы молчали. Гиула сказал после паузы: «В это время они наряжали у нас елку. У вас всегда была елка, Стюарт?»

— Да.

Чи сказал: «Не исключено, что наши сигналы услышаны».

Никто не ответил. Не правда ли, что я нахожусь не на Земле? подумал я. Не правда ли, что мы никогда не вернемся домой? Это безумие, думать об этом, это невозможно! Мы же не можем провести остаток жизни в металлических стенах.

— Я хочу знать, был ли в этом году снег, — снова начал Гиула.

— У вас есть снег на Рождество, Соня?

— Чаще всего, — тихо ответила она. Я затем, как вздрогнуло ее лицо.

Гиула не прекращал свой поток воспоминаний.

— Я был неплохим гребцом. Было чудесно, когда Балатон [18] Озеро в западной части Венгрии. замерзал…

— Если они приняли наши сигналы, — сказал Чи, — это вовсе не значит, что они сразу же поднимут в воздух ракету. Это было бы нерационально, нас можно вызволить вовсе не из любой позиции. Вероятно, они подождут, пока мы начнем двигаться навстречу Земле.

— Хватит об этом, Чи, — сказал я. Соня вдруг отвернулась. Она плакала. Я подошел к ней и обнял ее.

— Все будет хорошо, Соня, и мы все же сообщество, мы друзья…

Она кивнула и вытерла свои слезы. В тишине было слышно тонкое шипение. Это звучало так, словно «Дарвин» вдруг дал течь.

— Что это? — спросил Гиула. В этот момент во входном люке появился Паганини. Он пялился на нас и сказал с дурацкой ухмылкой: «Вы сидите здесь, пьете мое вино, но оно будет последним! Вы поняли? Последним! Сейчас мы все вместе провалимся в ад. Слышите, как шипит?

Он дьявольски рассмеялся и исчез. На секунду мы словно оцепенели.

— Он открыл вентиль! — крикнул я.

Паника охватила нас. Мы все вместе проталкивались через люк; Гиула выбрался первым. Когда мы были рядом с ним, он уже закрыл вентиль в шлюзе.

— Я выбью ему зубы! — взвыл он. — Еще немного, и это собака отправила бы нас в ад.

— Ты не можешь обвинять его, — сказал Соня, — он больше не знает, что творит. Мы должны помочь ему…

— Но это уже слишком! — Гиула обозлился. — Он перекрывает нам кислород, но мы не можем обвинять его. Может быть нам еще извиниться перед ним? Я клянусь тебе, Соня, я убью его, если поймаю его с поличным за совершением подобного покушения.

Я согласился с Гиулой, и Чи тоже сказал: «Соня, если повреждение головного мозга действует таким образом, тогда мы должны были бы строже охранять его.

— Что ужаснее всего, что при этом с ним можно говорить как с разумным человеком, — сказал я.

— И вы только что это не сделали, — сказала Соня. — Это моя вина. Мне следовало объяснить ему, почему он мог получить только одну порцию. Он же все понимает. Я сейчас поговорю с ним и сделаю ему укол успокоительного.

Слабое утешение, подумал я, никто не мог знать, какую чертовщину он придумывал на следующий раз.

— Может быть он увидит нас этим, когда мы будем спать.

— Больше не может случиться так, что мы все заснем в одно и то же время, — сказал Чи, — с сегодняшнего дня мы больше не спустим с него глаз.

— Еще важнее то, чтобы мы не подали вид, что мы знаем и думаем о его болезни, — объяснила Соня. — Поддакивайте, льстите ему и говорите с ним как с нормальным. Роджер, раньше ты часто разговаривал с ним о его музыке. Продолжай делать это.

Я кивнул и подумал: Чудесное рождество и еще более прекрасное будущее. Было бы лучше, если бы Соня не разбудила его из его бессознательного состояния. Паганини был в лазарете. Он читал и не обращал никакого внимания на нас.