Полина Копылова - Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2, окончание)

А хаарскую Цитадель распирало от роскоши. Золото глядело из каждого угла, из него отливали карнизы в приемных, ковали накладные лапы для дубовых дверей, делали оконные переплеты. Золотые листочки подложили под ореховые резные панели в Чертоге Совета, и теперь, освещенный многими свечами и огнем ониксового камина, чертог наполнился медовым сиянием.

Сейчас в нем было душно и шумно - голоса звучали резко, руки взметывались вверх, - обсуждалась тревожная весть. Откуда ни возьмись, появился Аргаред и вел на Эманд большое наемное рингенское войско. Шел он очень быстро, заснеженные равнины не были для него препятствием. Следовало спешить с ответными мерами, чтобы в один прекрасный день не проснуться, обнаружив, что город осажден неприятелем. Раэннарт предложил несколько имеющихся под рукой в постоянной готовности сильных отрядов выслать навстречу врагу, в Навригр. Это можно сделать быстро. Разбить они Аргареда, может, и не разобьют, но задержат и вымотают. А тем временем можно набрать большое войско и разделаться с ним окончательно.

Беатрикс смотрела на него искоса, думая о своем. Новомодный воротник его епанчи, если бы не квадратные углы, очень походил на этаретское оплечье. Она молча соглашалась с Раэннартом - да, это разумно. Из Навригра легче следить за врагом и легче его настигнуть.

Рядом что-то металлически брякало - это Ниссагль крутил на пальцах перстни, откинувшись на высокую прямую спинку кресла, увенчанную узловатой золоченой пикой. Богатство его, непомерно выросшее, било в глаза - длинный упланд был покрыт очень крупным жемчугом. На парчовых отворотах рукавов сверкали частые алмазы.

Грудь крест-накрест пересекали целых пять цепей - две чешуйчатые и три плетеные, одна другой дороже, с вправленными в звенья камнями размером не меньше мужского ногтя. На туго затянутом поясе висели тройные маренские ножны с разноцветными яшмовыми рукоятками трех стилетов - черной, белой и красной и большая расписная маска из просушенной кожи. Волосы его лоснились, обильно политые благовониями и завитые. Накрашенное лицо было бесстрастно.

Беатрикс видела, что он зол и его раздражает этот разговор об Аргареде. Ей стало его жалко, особенно когда она вспомнила намеки Комеса и Абеля Гана насчет излишней медлительности мудрейшего господина Ниссагля. Да, он умен. Он очень умен. Но иногда у самого умного случается полоса неудач и он ничего поделать не может. И ум не помогает, и богатство не впрок. Сидит злится. Хотя черт его знает. Может, и от зависти на него наговаривают, а может... Может, и вправду совесть у Гирша нечиста?.. Надо бы проверить. И она даже знает как. Риск, конечно, немалый, но зато сразу все станет ясно.

Комес на дальнем конце стола (так до сих пор и не завели обычая рассаживаться по чину, каждый занимал то место, на которое успевал, и только сесть в кресло Ниссагля никто не осмеливался) сказал, что готов ехать вместе с войсками в Навригр и попытаться кончить дело миром. Он всегда всех порывался мирить, полагая, что торгом и мелкими уступками можно свести на нет распри и усобицы. Беатрикс представила на миг невозможную картину своего примирения с Аргаредом, почему-то на каких-то ослепительно белых, залитых солнечным светом ступенях - его опущенные серебристо-зеленые плечи и склонившееся к ее руке темное, куда темнее пепельных волос, отрешенное лицо - крепко сжатые губы, трепет морщинок в уголках полуприкрытых глаз. А, черт! Этого не может быть. Аргаред никогда и ни за что не пойдет на такое унижение. Он бы может, сделал это ради своих детей, если бы оказался на месте казни. Он бы приблизился, бесстрашно растолкав вытянувших шеи зевак, опустился перед нею на оба колена, поникнув головой и хрипло прошептав: "Отдай мне моих детей, королева, отдай мне их... На что они тебе? Отдай..." И она бы отдала. Отдала бы детей, отдала бы свои роскошные просторные носилки, улыбаясь печально и смущенно, не зная, куда девать унизанные кольцами руки. Вернула бы Аргареду его дом, прислала бы врачей, приехала бы сама, как приезжала к Эзелю...

Раин, чувственно чмокая губами, тянул вино - он всегда так делал у нее на виду. Но в ней ничего не шевельнулось, словно бесплодие со временем глушило все чувства. Ей не терпелось поговорить с Ниссаглем. Не дождавшись окончания совета, она ушла в холодную боковую галерею, знаком уведя за собой Ниссагля.

- Гирш, - они шли бок о бок, - мне надо с тобой кое о чем побеседовать.

Он, как всегда, услужливо повернул голову.