Полина Копылова - Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2, окончание)

- Не волнуйся, отдали в рост. К весне вернут с прибылью. Я только не могу понять, зачем селить солдатню в Цитадели? Пусть кормятся по домам в городе. Не думаю, что будут возражения. А Цитадель не казарма.

- Госпожа моя, я понимаю, что Цитадель не казарма... Однако же ставить их в городе - это высылай квартирьеров, возня до ночи, шум. И потом, они здоровенные парни, всякое может случиться. А тут они просидят ночку в тепле и с песнями уйдут в Навригр. Кормлю за свой счет!

- Ладно, я поняла, что ты не отстанешь. Сколько человек в отряде?

- Две сотни конников. И так рвались в драку за вас, все как один!

- Еще и конники... Ладно, как раз в уплату за постой и оставишь мне десятую часть своего отряда. - Беатрикс устало вскинула голову и посмотрела на камергера. С тех пор как она отдалила его от себя, он стал почему-то куда ловчее на язык. Вот и сейчас уговорил-таки ее, хотя очень тут нужны лишние двести человек.

А охрану для нее с Ниссаглем вполне подобрали бы из оставшейся стражи.

- Когда они прибудут?

- Завтра днем, моя госпожа. Очень бравые парни. Вы получите удовольствие, когда на них посмотрите. И главное - эмандеры, не какие-нибудь наемники: Я нарядил их с иголочки за свои деньги.

- В какие цвета? В свои, поди?

- Как можно! В цвета Эманда!

- Мог бы и в свои.

- Признаюсь, у каждого есть и кот д'арм...

- Ну-ну. Хотела бы я знать, под какими цветами идет Аргаред?

- Это любопытный вопрос. Рингенские наемники избирают себе цвета и их количество сообразно тому, сколько монет у них в мошне. Судя по тому, что Аргаред требовал от них являться со своим оружием, в этот раз они будут выглядеть средненько, да и драться неважно. И потом, под какими ему выступать цветами? Эмандские мы общими усилиями опорочили, так что они, по его понятиям, годятся лишь на то, чтобы убирать залу в блудилище. Остаются его собственные зеленый с серебряным, если мне не изменяет память. Он, наверное, лелеет мысль в случае победы вообще отказаться от желтого и лилового. Вообще, если бы им удалось победить" они долго ломали бы головы, какой новый герб выбрать вместо опозоренного черного песика. Кстати, знаете ли вы историю с черным псом?

- Нет. Что это за история?

- Я тоже раньше не знал. Мне мать рассказала. Попечительница-то меня держала в неведении. А дело было так: когда Этарет вышли после странствий из леса, они увидели равнину до самого горизонта, и поскольку дело было на закате, а глаза у них от света изрядно отвыкли, то равнина показалась им фиолетовой, а небо - золотым. Прямо перед ними был холм, а на холме стоял черный волкодав и нюхал воздух. И вот он приблизился к ним и не залаял, не зарычал, но и не стал ласкаться, а повел за собой и привел к богатому, полному народа городищу. И потом сопровождал от города к городу, пока весь Эманд не был завоеван. Вот так этот пес и попал в эмандский герб. Этарет утверждают, что это была Сила в образе пса. А черный люд зовет это Судьбиной или Долей.

- А песик-то не больно верный. Для Этарет старым хозяевам изменил. Потом от них ко мне переметнулся. За что я его и люблю, песика-то этого.

- Так он всю жизнь переметываться будет. Знать, порода такая.

- Ну, если он хозяев раз в тысячу лет продает, то на мой век его верности хватит. И вообще, может, он к людям вернуться решил? Не этаретский у него вид. Я еще удивлялась, почему у них золото в гербе. Да и лиловый они редко носят. И пес. Еще бы корову в герб взяли. Ведь могло так быть - вышли, как ты говоришь, на холм, а там рыжая худая коровенка. И мухи на глазах сидят. И хвост в репьях. И вымя до земли. И...

- Слышал бы тебя Аргаред. - Раин осекся. Он только в постели звал ее на "ты".

- Эй, дружок, мы не на ложе! - Беатрикс жестко усмехнулась, глядя на него в упор. - И я тут королева. Смотри, не забывайся. Вот если Аргаред победит и ты к нему переметнешься - ты ведь тоже из породы эмандских псов, - тогда и будешь звать меня на "ты".

- Прошу простить меня, ваше величество, госпожа моя! - Раин поклонился и поспешил исчезнуть.

Беатрикс проснулась и сразу встала, хотя можно было спать хоть весь день дел никаких не предвиделось. Она ждала Ниссагля и все больше тяготилась одиночеством в растерявших отчего-то весь уют покоях, облицованных от пола до потолка резным деревом. Она любила дерево, теплое на ощупь. Но теперь и дерево стало холодным, как камень. Бесстрастная Ярвин убрала ей волосы назад и помогла одеться. Беатрикс путалась в складках, трещали нитки, и она ругалась шепотом, забыв, что можно просто выбранить служанку. Вспомнила, только когда увидела ее распаренное от старания и страха лицо, и со внезапной злостью сдавленно крикнула: "Дура!"