Алексей Корепанов - Охотники неземные

Следили... Должны - забрать. Все-то с усмешечкой говорил, а ведь и забрали. Да только - куда? Десять минут ходьбы, два квартала отсюда... И все.

Громоздились, нависали здания, неопрятные, грязно-серые, в оспинах окон, в волдырях балконов. И грязь, грязь, грязь, Господи, сколько же грязи в этом городе, а ведь была же землей, полем ведь была, и что же это?..

И не знал еще, что идет - туда, не замечал, что идет по грязи туда, где холмик уже просевший, где черные мокрые ленты с расползшимися надписями, где скелеты деревьев изломанными тенями в тумане, и жестко шуршат, шуршат полинявшие искусственные цветы. Где все так, словно...

Повернул за угол - одинокая фигура в стылой сырости, - о чем-то думал, руки в карманах, шарф слипся от влаги, ботинки в грязи - и по обочине, обходя лужи. Думал о чем-то, не замечал серой тени, что сопровождала терпеливо, выжидая...

Вдоль улицы забор до самого поворота, за забором что-то крупноблочное, недостроенное, впереди - необъятная выбоина с коричневой водой. Пошел в обход, по дороге, не поднимая головы, съежившись от сырости, забыв, что... За спиной - гул мотора, впереди, от поворота, - тоже. Надвинулся гул, обрушился, гудки, визг тормозов... Словно взорвалась белесая муть. Поднял голову, рванулся вправо... назад... Переплелось, сцепилось, покатилось клубком, подмяло, потащило с железным грохотом и лязгом. Металлом оборотился туман, навис, ударил по затылку.

И - исчезла серая тень.

Каждо...

Вздыбилось - и опало.

*

И было - жесткое жужжание, словно металась, металась в ночи туча рассвирепевших ос... И мчались, мчались - мимо, мимо, мимо... - черные стенки колодца, гладкие ледяные стенки колодца, и льдом была тьма, и лед был тьмой. Вниз, вниз, вни-и-и... Резкий звон. Со звоном раскалывался лед, звенела, рушась, ледяная тьма. Вверх, выше, выше... Мчались стенки колодца, свет, бледный свет в вышине...

Он оглянулся - и увидел мокрую дорогу, увидел пятна лиц в окнах домов, грузовик поперек дороги и заляпанные грязью рыжие "Жигули", уткнувшиеся в покосившийся от ветров забор. Из-за поворота выползла желтая гусеница автобуса, выползла и застыла - и посыпались, посыпались люди, побежали к тому, что лежало на мокром холодном асфальте у выбоины с коричневой водой. Шарф размотался, ботинки заляпаны грязью... Лицо...

Он повернулся к бледному свету - свет разрастался, стихало жужжание, и черные стенки замедляли бег, раздвигались и светлели, светлели...

И наступила - тишина.

"Вот так. Я хотел с тобой встретиться".

Да, это был Художник, он сразу понял, что это Художник. Ровный свет лился со всех сторон, заливая пустоту, какую-то тесную пустоту... Нигде ничего... Никого... И нет ни Художника, ни...

"Это и есть вечность?" - хотел спросить он, только подумал, но Художник уже отозвался и чувствовалось, что улыбается.

"Нет, это не вечность. Хотя помнишь, у Достоевского? Нам все представляется вечность, как что-то огромное, а вместо этого вдруг будет там одна комнатушка, вроде бани деревенской, копоть и пауки по всем углам вот и вся вечность".

Художник смеялся, но не было Художника, ничего не было. Только ровный свет в пустоте.

"Это не вечность, - продолжал Художник. - Это просто предбанник, если по Достоевскому. Я попросил... Хотел с тобой встретиться".

"Ты умер? И я?.."

И почувствовал, что Художник опять улыбается. Странно, но он чувствовал Художника, хотя не было вокруг никого и ничего, кроме ровного, совсем не слепящего света.

"Теперь вспомним Чехова. Что значит - умереть? Может быть, у человека сто чувств и со смертью исчезают всего лишь пять нам известных, а остальные остаются".

"Так значит, действительно следили?"

"Следили. Выжидали удобный момент, чтобы чуточку вмешаться. Я ведь тоже сюда - как ты".

"Кто следил? Кто они?.."

Он почувствовал, что Художник словно бы пожал плечами.

"Могу сказать только одно, даже не я - Гарсиа Лорка: "Охотники неземные охотятся на планеты - на лебедей серебристых в водах молчанья и света". Охотники неземные охотятся на нас. Но кто они?.."

"Так что же - загробный мир?.."

"Да. Для нас - да. Но кто сказал, что с нашей смертью кончается наша жизнь? Она может обрести иные формы. Тем, кто здесь... вернее, там, дальше, за следующей дверью, дают новую возможность... Нет, просто - дают возможность. На все... Навсегда".

"И мне?"

Ровный свет чуть колыхнулся, и словно повеяло ветром.

"Нет, - после долгого молчания отозвался Художник. - Дают не всем. Видишь ли, я просто попросил. Очень... Хотел помочь тебе, разбудить, заставить вспомнить. Я ведь