- Стейнер,- злобно бросил он,- можете вы объяснить, почему в вашем департаменте мятеж против Республики?
- Мистер Президент,- ответил Стейнер,- по моей рекомендации Слокум был отправлен в отставку два года назад. Мне кажется, здесь моя ответственность закончилась, дальше об этом заботилась Секретная служба.
Президент убрал палец со спускового крючка автомата и слегка выпятил нижнюю губу.
- Хорошо,- отрывисто сказал он и повернулся к двери.Слокум! Выходи. Мы можем использовать газ, если понадобится.
Неожиданно дверь открылась, за ней стоял измученный человек с тремя звездами на каждом плече и непокрытой головой.
- Ладно,- мрачно произнес он.- Я был так глуп, считая, что с режимом можно что-то сделать. Но вы, толстомордые недоумки, вы и дальше будете...
Его перерезала автоматная очередь. Президент так сильно сжимал рукоять автомата, что костяшки пальцев у него стали белыми; пули решетили генеральское тело, пока не опустел магазин.
- Сжечь,- резко приказал Президент, поворачиваясь к нему спиной.- Доктор Барнс, подойдите. Я хочу услышать все о кончине отца.
Доктор, охрипший, с покрасневшими от фосфорного дыма глазами, стал рассказывать. Репортер Юнайтед Пресс неуклюже обмяк в кресле, но другие корреспонденты отметили, что доктор Барнс все время поглядывал на них в ходе тихой беседы.
- Спасибо, доктор,- сказал наконец решительно Президент. Он кивнул агентам Секретной службы:
- Взять этих предателей. Ошеломленных журналистов увели. Госсекретарь прочистил горло.
- Мистер Президент,- произнес он.- Я пользуюсь возможностью, чтоб представить вам, согласно обычаю, прошение об отставке своей и членов Кабинета.
- Ладно,- буркнул Президент.- Можете остаться. Но с делами я намерен управляться сам. Он поднял автомат.
- Вы,- бросил он министру общественного мнения,- для вас есть работа. Сотрите память о моем отце как можно скорее, но искусно. Я хочу, чтобы вся Республика встала в армейский строй. Да! Что еще?
- Мистер Президент,- заговорил дрожащий посланник,- я имею честь информировать вас, что Коллегия выборщиков избрала вас Президентом Республики. Единогласно.
Кадет Томас Грейсон лежал на койке и плакал от чувства одиночества. В руке он сжимал письмо от матери: "...твоим зачислением в Академию я горда больше, чем это могут выразить слова. Я плохо знала своего деда, но я знаю, ты будешь так же хорошо служить Республике. Ты должен быть смелым и сильным ради меня..."
Он бы все отдал, все, что имел или на что мог надеяться, лишь бы вернуться к ней и уехать от шпионящих и издевающихся кадетов корпуса. Он поцеловал письмо и торопливо спрятал его под матрас, услышав шаги.
Грейсон испуганно вытаращил глаза, но вошел его товарищ по комнате Фергюсон. Фергюсон был с Земли, и его огорчало легкое лунное притяжение, которое было для Грейсона наказанием из-за слабых мускулов, привыкших к притяжению Ио.
- Отдыхаешь, мистер,- усмехнулся Фергюсон.
- А я думал, это вечерний осмотр.
- Ну, это в любую минуту. Они внизу. Дай-ка я поправлю твою койку, а то у тебя будут неприятности.
Поправляя койку, Фергюсон вытащил письмо и захихикал:
- Ого! Кто она? - и открыл письмо.
Когда офицеры вошли в комнату, они увидели, что Фергюсон лежит на полу с уже почерневшим лицом, а худой маленький Грейсон душит его. Втроем они оттащили Тома. Фергюсона отправили в лазарет, а Грейсона - в кабинет к начальнику корпуса.
Начальник Академии изучающе посмотрел на кадета из-под своих бровей, самых пышных в армии.
- Кадет. Грейсон, объясните, что произошло,-приказал он.
- Сэр, кадет Фергюсон без разрешения стал читать письмо моей матери.
- Это не основание для нанесения ему увечий. Можете еще что нибудь сказать в свое оправдание?
- Сэр, я вышел из себя. Я решил, что этот акт неуважения по отношению к моей матери, корпусу и всей Республике. Кадет Фергюсон опозорил корпус...
"Чушь,- подумал начальник Корпуса.- Совсем зеленый". Он никогда раньше не видел такого напряжения сил у кадетов с Ио. А ведь это должно быть пыткой для слабых даже в лунной гравитации мускулов. Еще пять минут, и парня придется унести и приводить в чувство после проявленного упорства.
Начальник Корпуса изучал дело Грейсона. Об академических успехах говорить было рано, но по части дополнительных занятий кадет был то ли медведем, то ли ослом. Он занимался в полдюжине групп, стал членом математического и литературного клубов. Начальник еще раз взглянул на Грейсона. Тот продолжал напрягать все силы. Неожиданно начальник Корпуса понял, что парень будет держаться, пока не умрет от напряжения.
Читать дальше