Сирил Корнблат: Гомес

- Нет, это не Ферми и не Сцилард. Я не имею права сказать, кто. Не могли бы вы безотлагательно прибыть в Федеральное управление безопасности в Нью-Йорке? Мне... мне необходима ваша помощь.

Он устало повесил трубку и с крайне удрученным видом вышел из комнаты.

Его молодчики смотрели друг на друга с неподдельным удивлением. Один сказал:

- Пять лет я...

- Молчи, - оборвал его другой, глазами показывая на меня.

Гомес спросил с интересом:

- Что тут все-таки происходит? Странно все это, а?

- Не бойся, малыш, - успокоил его я, - похоже, что тебе удастся выпутаться.

- Молчать! - накинулся на меня охранник, и мне только и оставалось, что заткнуться.

Через некоторое время принесли кофе и бутерброды, и мы принялись за еду. А еще через какое-то время вошел адмирал в сопровождении доктора Майнза, седовласого морщинистого янки из Коннектикута.

- Мистер Гомес, - начал Майнз с места в карьер, - адмирал сказал мне, что вы либо превосходно обученный русский шпион, либо феноменальный атомный физик-самоучка.

- Россия?! - заорал Гомес. - Он сошел с ума! Я американский гражданин Соединенных Штатов.

- Возможно, - согласился доктор Майнз. - Адмирал также сказал, что вы считаете зависимость и - V очевидной. Я бы назвал это глубоким проникновением в теорию непрерывных дробей и умножения комплексных чисел.

Гомес попытался что-то ответить, но язык его не слушался. Когда он смог наконец выговорить: - Por favor, можно мне лист бумаги? - глаза его буквально сияли.

Ему дали стопку бумаги, и пошло, и пошло...

Целых два часа Гомес и Майнз что-то непрерывно писали и говорили, говорили и писали. Майнз снял сначала пиджак, потом жилет, затем галстук. Бьюсь об заклад, что факт нашего присутствия едва ли доходил до его сознания. Что касается Гомеса, то он казался еще более отрешенным. Он не снимал пиджака, жилета и галстука. Но для него просто ничего не существовало, кроме этого скоростного обмена идеями посредством формул и кратких ясных математических терминов. Доктор Майнз вертелся в своем кресле, как юла; иногда его голос просто звенел от возбуждения. Гомес сидел тихонечко и все время что-то писал, приговаривая ровным, низким голосом и глядя прямо на доктора Майнза.

Наконец Майнз выпрямился, встал и сказал:

- Гомес, я больше ничего не соображаю, мне нужно все это обдумать. - Он схватил в охапку свою одежду и направился к выходу. Только тут до него дошло, что мы все еще находимся в комнате.

- Ну что? - спросил адмирал мрачно.

Майнз улыбнулся:

- Он, конечно, настоящий физик.

- Хиггинс, отведите его в соседнюю комнату, - распорядился адмирал.

Гомес послушно дал себя увести, словно был под гипнозом.

Доктор Майнз не преминул съехидничать:

- Уж эта мне служба безопасности!

Адмирал проскрежетал:

- Попрошу вас об этом не беспокоиться, доктор Майнз. Служба безопасности находится в моей компетенции, а не в вашей. Этот молодой человек утверждает, будто он самостоятельно вывел эти уравнения. От вас требуется лишь выразить свое мнение по данному вопросу.

Доктор Майнз мгновенно стал серьезным.

- Да, - сказал он. - Это не вызывает никаких сомнений. Более того, я вынужден признаться, что мне было совсем нелегко следовать за мыслью Гомеса.

- Понимаю. - Адмирал натянуто улыбнулся. - Но не соблаговолите ли вы объяснить, как такое могло случиться?

- Нечто подобное уже бывало, адмирал, - возразил доктор Майнз. По-видимому, вам не приходилось слышать о Рамануйяне?

- Нет.

- Так вот. Рамануйяна родился в 1887 году и умер в 1920. Это был бедный индиец, который дважды провалился на экзаменах в колледж и в конце концов стал мелким чиновником. Он сумел стать великим ученым, пользуясь всего лишь устаревшим учебником математики. В 1913 году он послал несколько своих работ одному профессору в Кембридж. Его труды получили немедленное признание, а его самого вызвали в Англию и избрали членом Королевского Общества.

Адмирал с сомнением покачал головой.

- Такое случается, - продолжал Майнз. - Да-да, такое бывает. У Рамануйяны была лишь одна старая книга. А мы с вами живем в Нью-Йорке. К услугам Гомеса вся математика, какую он только может пожелать, и огромное количество незасекреченных и рассекреченных данных по ядерной физике. И, конечно, гениальность. Как он прекрасно связывает все!.. Мне кажется, он имеет весьма смутное представление о том, как доказать правильность отдельных положений. Он просто видит связь между явлениями; Чрезвычайно полезная способность, можно только позавидовать. Там, где мне нужен, скажем, десяток ступеней, чтобы с огромным трудом осилить путь от одного вывода к другому, он преодолевает все расстояние одним блистательным прыжком.